Денисенко Александр Иванович

Родился 10 августа 1947 года в селе Мотково Новосибирской области. Жил в Новосибирске.

В 60-е годы вступил в знаменитое ЛИТО Ильи Фонякова, где познакомился с поэтами Иваном Овчинниковым и Анатолием Маковским и сдружился с ними. Точкой соприкосновения стал общий взгляд на поэзию – молодые поэты стремились уйти в своём творчестве от традиционного, «официально принятого» стихосложения. «Нетакcисты — от «не так». «Пишем не так, как надо…» — шутливо сами себя назвали Иван Овчинников и Саша Денисенко», — вспоминает об этом их подруга и товарищ по фоняковскому ЛИТО драматург Нина Садур. Также хорошие отношения сложились у Денисенко и с другими участниками литературного кружка — Николаем Шипиловым, Жанной Зыряновой, Анатолием Соколовым, Владимиром Ярцевым, Александром Плитченко, Михаилом Степаненко.

Учился на филологическом факультете Новосибирского педагогического института, бросил обучение, как и Иван Овчинников (по некоторым данным — даже в знак солидарности с Овчинниковым). Позже им предлагали восстановиться в институте, но оба отказались.

Работал на новосибирском телевидении (куда его позвал Николай Шипилов), был журналистом в газетах «Советская Сибирь» и «Вечерний Новосибирск», редактором Сибирского отделения издательства «Детская литература», позднее трудился в издательстве «Мангазея».

Известен Александр Денисенко стал после выхода коллективного сборника «Гнездо поэтов», куда вошли стихи многих бывших «фоняковцев».

В 90-е годы Денисенко вместе с Александром Плитченко и Михаилом Щукиным работал над журналом для семейного чтения «Горница».

Стихи Денисенко публиковались в газетах «Литературная газета», «Литературная Россия», «Молодость Сибири», «Советская Сибирь», «Вечерний Новосибирск», в журналах «Сибирские огни», «Сибирская горница», «Земля Сибирь», «Литературная учеба», «Русский дом», «После 12», «Знамя», «Волга», а также вошли в антологии «Самиздат века» (из серии книг «Итоги века»), «Русские стихи 1950-2000 годов», «Антология русской поэзии» и в хрестоматию «Русская поэзия XX века».

И хотя Александр Денисенко более известен широкой публике как поэт, произведения в прозе в его арсенале тоже есть. Они публиковалась в журнале «Сибирские огни», в сборнике «Дебют» и в серии книг «Сибирская проза. Век двадцатый — век двадцать первый». Проза Денисенко столь же интересна и необычна по своей стилистике, как и его стихи.

Перу Александра Ивановича также принадлежат очерки-воспоминания о многих новосибирских литераторах, с которыми он был дружен – с большим теплом он пишет об Александре Плитченко, Иване Овчинникове, Николае Шипилове и других. Есть у Денисенко и стихотворения, посвящённые ушедшим из жизни друзьям. «Стихи мои — товарищам помин», — писал он сам.

Ушёл из жизни 31 марта 2023 года.

Награды:

Победитель Всесоюзного «Конкурса одного стихотворения» (1991). Лауреат премий журналов «Литературная учеба» (1991), «Горница» (1995, 2001), «Сибирские огни» (2017).

В 2017 году Александр Иванович Денисенко был награжден медалью «Василий Шукшин». Медаль вручается за вклад в изучение и популяризацию творческого наследия В.М. Шукшина, в российскую культуру, литературу, искусство и сохранение русского языка.

В 2019 году Денисенко получил награду «Золотое перо» за очерк «Сказ о том, как сибиряки на запад шли…»

Библиография:

Книга стихов «Аминь» (Новосибирск, 1990)
Книга стихов и рассказов «Пепел» (Новосибирск, 2000)
Книга стихов и прозы «Провинция» (Новосибирск, 2019)
Книга стихов и прозы «Избранное» (Новосибирск, 2019)

О творчестве Александра Денисенко:

Анатолий Соколов, кандидат философских наук, поэт: «Поэзия Денисенко настолько же противоречива на первый взгляд, насколько и гармонически цельна в отображении окружающего мира. Она рождается как бы в точке пересечения языковых пластов современного городского и патриархально-деревенского миров. Денисенко не приемлет сложившуюся картину мира, потому даже в таких традиционных темах, как тема войны, родительского дома, он свеж во взгляде и ощущении. Стихи Александра Денисенко отличают художественная яркость, оригинальность и колоритность. Возможно, из-за некоторой склонности к сюрреалистическим образам и метафорам Денисенко иногда называют поэтом современного русского авангарда, хотя творчество его гораздо шире. Не случайно поэзия Денисенко стала заметным явлением в литературной жизни Сибири последней четверти XX столетия».

Владимир Яранцев, литературовед: «Александр Денисенко — поэт парадоксов. Он прекрасно владеет русским языком и свободно ориентируется в современных системах стихосложения, включая классическую, ныне широко распространенную силлабо-тоническую. И между тем зачастую сознательно пренебрегает и законами языка, и, казалось бы, незыблемыми догмами поэтики. В одной и той же относительно невеликой по объёму вещице старославянизмы у него не только мирно соседствуют с образчиками более позднего древнерусского говора, но и органично вплетаются в современную лексическую ткань стихотворения. Причем случается, что в этой причудливой замеси «живого великорусского» появляется словцо, в словарный состав языка никогда не входившее, но по строю, «похожести» столь естественному языку близкое, что даже у искушенного читателя не возникает сомнения в подлинности неологизма.

Презрев языковые нормы, Денисенко возьмёт и выдаст, например, такой перл:

Лишь скользнет по ним взгляд офицерский
С сигаретой цветущей во рту… —

и читатель поневоле отождествит взгляд с лицом.

Для Александра Денисенко важна графика стиха, его геометрия. Слава богу, в большинстве стихотворений строки выстроены традиционно и организованы в обычные диптихи, триптихи, четверостишия. Но иногда, казалось бы без видимых причин, они вдруг катятся волнами или располагаются лесенками-уступами. А вот в стихотворении «Цветы запоздалые» о гипотетической дуэли двух влюблённых последние строчки имеют следующий вид:

Таким образом, о падении не просто говорится — оно изображается.

Рядом с этим стихотворением мы обнаружим и другие — заключенные в рамку или начисто лишенные знаков препинания.

Таких формальных на первый взгляд изысков у Александра Ивановича, как говорится, хоть пруд пруди. Но при всем этом поэт умудряется быть органичным, и все его стиховые «неправильности», граничащие с косноязычием, как и неприкрытый, порою принимающий крайние формы эпатаж, читающей публикой воспринимаются без бурных протестов. Ибо поэзия Денисенко не только внешне оригинальна, она сущностно глубока».

Нина Садур, драматург: «Александр Иванович Денисенко (в народе — Денис)… Один такой. И что-то спрятано в его стихах ещё… У Сашиных стихов такое свойство, что они сразу берут в плен. Любого. Почти. Самого нечуткого к слову человека. В них сразу красота, и нежность, и грусть, и нежность. И такие хорошие, радостные переживания, что им нельзя не отдаться…»

Виктор Iванiв, поэт: «Александр Иванович Денисенко — поэт круга Анатолия Маковского и Нины Садур – создатель оригинального извода русской поэзии, где городской романс и буколики плавно перетекают друг в друга благодаря меткой, точной, пронзительной метафоре. Его сюжеты, взятые из жизни, запечатлены в оригинальной оптике, в которой присутствие лирического героя сквозит сквозь облако света, сквозь смену сезонов, сквозь народный календарь. Поэтому лирика Александра Денисенко навсегда остается в памяти читателя и слушателя».

Анатолий Маковский, поэт:

Вся эта жизнь зовётся боже мой,
И не хочу я больше быть красивым.

Вторая строка – есенинская, я так думаю, но первую и Цветаева не напишет. Есенин, конечно – великий поэт. Не я так считаю, народ. А Цветаева – дама дворянствующая, но стиль у неё есть, хотя она Пушкина любила и не знала, что Пастернак из Маяковского вышел. Может, я не прав, но это уже вам судить. А дальше Денисенко продолжает совсем уж по-цветаевски:

Я буду вас любить, пока живой,
Со всею силой.

Но вот это «пока живой»! Такую строчку, извините, никто, наверное, не напишет. Пока живой! Сколько в этом юмора и грусти. Грусть и юмор! Их всегда я вижу в стихах Александра Денисенко. У Шопена – нежная грусть. У Денисенко – грубо-нежная. Он для меня – Шопен сибирской деревни. В слове, конечно. Есенин – другое. Какой-то рязанский Гамлет, прочёвший «Слово о полку», от которого Хлебников отвернулся. А гротеск Денисенко раздражает порой, но – красота есть красота.

Антонина Головина, писатель: «Где она, наша станция?» – задаёт себе вопрос поэт Александр Иванович Денисенко в своей книге «Пепел». И отвечает себе и нам, читателям, всем своим творчеством, воспевая в стихах свою малую родину – деревеньку на реке Иня, Новосибирск и его окрестности, улицу Гоголя, милые поля с колокольчиками и вьюнками и лазоревую даль степных дорог, берёзовые жёлтые перелески, и рябины под окном отчего дома, и тополя за околицей: «Когда цветам кранты – поеду в Коченёво, поеду в Верх-Тулу, поеду в Сталинград. А сердце защемит, так вылезу в Линёво, где старенький вокзал да тополь-самосад», «Белым бело сегодня в НСО. Снег подвенечный падает, кочует, и тут же рядом лошади ночуют, как девушки, пока не рассвело», «Приеду я домой – окно горит в калине. Плакучая вода омоет палисад, в котором будут жить от веку и доныне нездешние цветы да тополь-самосад», «Там, где солнце садится в телегу, повалюсь в голубую траву и засну под берёзовым снегом в незасыпанном полностью рву». «Небо над улицей Гоголя милое, тёмное». Какие прекрасные рифмы, какие чудесные эпитеты и сравнения, какая певучая лирика! Недаром и Москва была «взята» и признала талант новосибирского поэта Денисенко Александра Ивановича: его произведения вошли в антологию русской поэзии двадцатого века.

«Листья красные жгут мои руки, ветер слёзы мне серые рвёт!» – такие строчки и слова не стыдно было бы приписать Есенину, а их сочинил новосибирский поэт Александр Денисенко. А такие его стихи, как «Белым-бело сегодня в НСО», «Отворите, швейцар, я во фраке пришёл», «Кони в воде по колена, черти шагают под грудь, словно сквозь синее сено вечером выбрали путь. Кудри плывут по дорожке от серебристой луны, как середина гармошки свесилась в синие льны», достойны того, чтобы положить их на музыку русских романсов, исполняемых неподражаемым Вертинским».

Творчество:

Грусть невестина. Идет теплый снег.
Все поставлено на свои места.
Мне невесело. Я люблю вас всех,
Кто любить меня перестал.

Вот начало пути. По нему пойду
Вместе с вами, возьмите, а?
Чтоб не видеть, как бедная церковь в саду
Прячет очи от глаз вытрезвителя.

Сколько ног вышивало мне снег под окном,
А потом, когда пряжа распалась,
Я прощенья просил у знакомых икон,
Что втоптал эту вышивку в грязь.

Возжелать бы о прошлом, но черт начеку —
Кони сбились с дороги и встали.
И не могут никак заступить за черту,
Где любить вы меня перестали.

Грусть невестина. Идет вечный снег.
Все поставлено на свои места.
Мне невесело. Я люблю вас всех.

***

Николаю Шипилову

За деревней, в цветках, в лебеде и крапиве
Умер конь вороной во цвету, во хмелю, на лугу.
Он хотел отдохнуть, но его всякий раз торопили,
Как торопят меня, а я больше бежать не могу.

От весёлой реки, по траве, из последних силёнок.
Огибая цветы, торопя черноглазую мать,
К вороному коню, задыхаясь, бежит жеребёнок,
Но ему перед батей уже никогда не сплясать.

Председатель вздохнет, и закроет лиловые очи,
И погладит звезду, и кузнечика с гривы смахнёт,
Похоронит коня, выйдет в сад покурить среди ночи,
А потом до утра своих глаз вороных не сомкнёт.

Затуманится луг. Все товарищи выйдут в ночное,
А во лбу жеребенка в ту ночь загорится звезда,
И при свете ее он увидит вдали городское
Незнакомое поле. Вороного тянуло туда.

За заставой, в цветах, в лебеде и крапиве
Умер русский поэт во цвету. Во хмелю, на лугу.
Он лежал на траве, и в его разметавшейся гриве
Спал кузнечик ночной, не улёгшийся, видно, в строку.

И когда на заре поднимали поэты поэта,
Уронили в цветы небольшую живую тетрадь,
А когда все ушли, из соседнего нежного лета
Прибежал жеребёнок, нагнулся и начал читать.

***

Я забыл, что со мною случилось
За минувшие несколько лет,
Отчего так душа омрачилась,
Кто убавил в ней ласковый свет…

Этой вежливой жизни изжога,
Выжигая свой жадный узор,
Ничего не жалела живого,
Вынуждая на стыд и позор.

Никогдаже не быть нам счастливыми,
Никомуждо не княжить в любви —
Ангел жизни губами правдивыми
Осень жизни уже протрубил.

Ветер гонит пьянящие волны —
Голова полукружится в дым.
Все быстрей бечева колокольни,
Все блаженней поет серафим…

Облака, что столпились у церкви, —
Словно девушки в белом цвету,
Лишь скользнёт по ним взгляд офицерский
С сигаретой цветущей во рту.

По высоким сугробам лабазника
Разливается ласковый свет…
Никакого сегодня нет праздника,
Потому что любви больше нет.

***

Евгению Лазарчуку. С вечной памятью о нашей юности

Отчего в этом доме светло…
Это бревна прогрелись за лето,
Да еще два окна под ветлой,
Как глаза, переполнены светом.

Отчего на душе так темно…
Это кони мои под ветлою
Ливнем шёлковых грив мне окно
Занавесили чёрной фатою.

По ночам меня душит ботва
За мои неуёмные речи
И цветы – полевая братва –
Заплетают мне руки и плечи.

И в ночи полевая луна,
Протекая сквозь ситец оконный,
Своим красным вином допьяна
Напоит золотые иконы.

Или это бессонницы бред:
Это сам я качаюсь пред ними,
Это их исцеляющий свет
Сохраняет меня невредимым.

Отцвели кумачи на Руси,
Отошли комсомольские пасхи.
Светлый сонм деревенских святых
Пополняют слепцы и подпаски.

Не заглянет в окошко мой дед –
Он с шестнадцати лет враг народа.
И меня в этой горнице нет –
Я расстрелян среди огорода.

Пролетел через грудь мою шмель
Из ствола пионерского горна,
И московской любви карамель –
Поперёк деревенского горла.

…Хорошо, что успела луна
Нацедить свой напиток игривый.
Эту лунь выпивая до дна,
Расчешу своим шомполом гривы.

Этим соком я стёкла протру,
Осветлю потемневшие брёвна,
Чтобы в хлынувший свет поутру
Сердце билось и тонко, и кровно.

На душе и темно, и светло:
То луна, то деревья, то кони,
То ветла обнимает окно.
Это было всё, Саша, съскони.

Только я все стихи променял
На слова совершенно простые,
И не вспомнит, наверно, меня
Золотая деревня Россия.

***

Покрести на дорогу мне сердце и сокола выпусти,
Отцвели васильки у тебя на высоком лице.
В час вечерний у рощи прощальной прощенье нам выпроси,
Где стонал соловей и дрожали огни на вц.

И за рощей за той, причиняя земле ожидание,
Осень красное платье снимает и дарит тебе.
Вот и будет теперь на лице у меня два страдания:
Как мне вас различать и кого мне любить в сентябре.

Серый гусь просвистит, словно свет собирает от сокола,
И сойдутся они над моей головой в небеси,
И перо упадет мне под ноги с гусиного локона,
Чтобы я написал тебе мертвое слово прости.

Пусть уж лучше как встарь золоченым замком сердце заперто,
Пусть соловушка в роще осенней уронит ключи,
А зима подойдет — упадет в этом месте он замертво,
И сожмется сердечко, как красный кусочек парчи.

Я посею цветы по высокому русскому снегу,
Чтоб играла метель в васильки, васильки, васильки,
Но ударил вернувшийся сокол под сердце с разбегу…
… Гусь летит в середине рыдающей русской строки.

Литература, имеющаяся в фонде Новосибирской областной юношеской библиотеки:

Денисенко, Александр. [Стихи] / Александр Денисенко // «Ось бытия» / ред. коллегия А. Б. Шалин, А. Е. Сколов, Н. А. Бредихина. – Новосибирск : Редакционно-издательский центр «Новосибирск» при Новосибирском отделении Союза писателей России, 2006. – С. 48-53.
Денисенко, Александр. [Стихи] / Александр Денисенко // «В свободном полете» / ред. коллегия А. Б. Шалин [и др.]. – Новосибирск : Редакционно-издательский центр «Новосибирск» при Новосибирском отделении Союза писателей России, 2007. – С. 201-217.
Денисенко, Александр. «Ворон» : отрывок из повести / Александр Денисенко // «Премия от Нептуна» / сост. А. Б. Шалин. – Новосибирск : РИЦ «Новосибирск», 2010. – С. 156-179.
Денисенко, Александр. «В день рожденья любви мне опять уходить…» : стихи / Александр Денисенко. – (Поэзия) // Сибирские огни. — 2015. — № 1. — С. 70-75.
Денисенко, Александр. «Колхозная лошадь Звезда» : стихи / Александр Денисенко // Сибирские огни. — 2017. — № 8. — С. 23-29.
Денисенко, Александр. «Любить полным ответом» : рассказ / Александр Денисенко // Сибирские огни. — 2018. — № 3. — С. 3-20.
Денисенко, Александр. «… С отчетливой надеждой на печаль» : стихи / Александр Денисенко. – (Поэзия) // Сибирские огни. – 2019. — № 6. – С. 74-94.

Источники: