Лазарчук Евгений Александрович

Поэт, писатель, член Союза писателей России.

Родился 24 сентября 1949 года в деревне Ефремовка Куйбышевского района Новосибирской области.

В 1959 году семья переехала на жительство в райцентр, и с этого времени многие годы жизни и деятельности Евгения Александровича связаны с городом Куйбышевым.

Ещё будучи школьником, Евгений Лазарчук начал сотрудничать с редакцией районной газеты «Трудовая жизнь» — сначала внештатно, публикуя очерки и стихи. Одним из сотрудников редакции и по совместительству литконсультантом тогда трудился поэт Владимир Балачан. Он же руководил литобъединением «Тропинка». Именно ему девятиклассник Евгений Лазарчук принёс на суд свои первые поэтические опыты, однако Владимир Фёдорович предложил ещё поработать над ними. Первая поэтическая публикация вышла в газете в 1964 году, и, как вспоминает сам Евгений Александрович, стихотворение пришлось переделывать более десяти раз, прежде, чем оно получило одобрение Балачана.

Забегая вперёд, нужно сказать, что сотрудничество с газетой «Трудовая жизнь» продолжалось потом ещё долго, но уже в 1965 году газета поспособствовала судьбоносному событию в жизни тогда ещё юного поэта: редакция отправила его стихотворение на областной конкурс, посвящённый 20-летию Великой Победы. Стихотворение отметили премией и напечатали в газете «Молодость Сибири». Евгения пригласили в Новосибирск, где он познакомился с руководителем литературного объединения при «Молодости Сибири» — поэтом Ильей Фоняковым. Участие во встречах фоняковского ЛИТО в годы студенчества стало началом многолетней дружбы с товарищами по перу — Александром Плитченко, Александром Денисенко, Владимиром Ярцевым, Анатолием Соколовым, Валерием Малышевым, Николаем Шипиловым, Иваном Овчинниковым, Жанной Зыряновой, Анатолием Маковским, Михаилом Степаненко.

После завершения в 1970 году учебы в Новосибирском пединституте Лазарчук в общей сложности проработал около пяти лет в районе и городе в сфере образования преподавателем русского языка и литературы. С 1975 года стал работать в газете «Трудовая жизнь» корреспондентом отдела сельского хозяйства, а тремя годами позже был назначен заместителем редактора. В период с 1982 по 1984 год работал секретарем Куйбышеского горисполкома, после чего вернулся в газету уже редактором, посвятив ей десятилетие своей трудовой биографии. Однако, как признается сам Евгений Александрович, литературное творчество в тот период он совсем забросил и даже сопротивлялся попыткам вернуть его на поэтическую стезю.

С 1987 по 1990 год Евгений Лазарчук был секретарем Куйбышевского горкома КПСС, а в 1990 году вновь переехал в Новосибирск. Этот период его жизни начался с приглашения на должность заместителя директора Сибирского отделения издательства «Детская литература», а затем перехода, тоже по приглашению, главным редактором Сибирского отделения издательства «Наука». Позднее, с 1994 по 1998 год пришлось поработать и во властных структурах — сначала около года консультантом отдела по работе с представительными и исполнительными органами, а затем в течение трех лет председателем комитета по печати и информации администрации Новосибирской области. Затем местом работы снова стало Сибирское отделение издательства «Наука» — туда Евгений Александрович вернулся с 1998 года, но уже не редактором, а сначала заместителем директора, а потом и директором.

Стихи Евгения Лазарчука выходили в коллективном сборнике «Гнездо поэтов» (1989 год) и ряде других, журнале «Сибирские огни», в районной, городской и областной периодической печати.

В 2021 году под одной обложкой вышел сборник стихов и прозы Евгения Александровича «Альфа и Омега» и его дочери Зои Лазарчук «Светлые минуты». В предисловии к книге Евгений Лазарчук объясняет, что «Альфа и Омега» — это два рубежа, начало и конец человеческой жизни, пространство между которыми каждый заполняет по-своему. Название соответствует содержанию — в книге представлена в основном философская и по большей части автобиографичная лирика, посвящённая тому, как человек проходит свой жизненный путь.

Евгений Александрович на протяжении всей жизни остается патриотом своей малой родины. Свидетельством тому — выпущенное в 2022 году, в год трехсотлетнего юбилея Каинска-Куйбышева, хроникально-документальное повествование «Золотой Бык в зеленом и красном поле», которое стало итогом многолетней творческой и исследовательской деятельности Евгения Лазарчука. Издание включает в себя обширный свод информации об имперском периоде истории Куйбышева. Книга получилась очень интересной, обстоятельной и была тепло встречена читателями.

К 305-летнему юбилею города Евгений Александрович планирует выпуск биографической энциклопедии «Каинск-Куйбышев: годы и люди». Работа по подготовке этой книги уже начата. Кроме того, Е. А. Лазарчук является членом Куйбышевского землячества в Новосибирске и носит звание «Почётный гражданин города Куйбышева», которое было присвоено ему в 2023 году.

Творчество:

In Memoriam…

…Всё никак к темноте не привыкнут глаза,
Но всё ближе веранда старинного дома.
И сидящих на ней я уже узнаю голоса,
Их печальные лица мне тоже знакомы.
Извините, друзья, что явился незван,
Словно тать или призрак,
Возник из тумана.
Дорогие мои,
Низко кланяюсь вам,
Александр, Анатолий, Владимир, Валерий, Иван,
Николай, Михаил, и ещё Анатолий, и Жанна*…
Я к тому, что вас нет на земле, всё ещё не привык
И доныне всех числю в разряде живых,
Но не рядом с собою, а где-то далече.
Ощущая отсутствие ваше всё резче
И грустя над страницами вами подаренных книг,
Так наивно и тщетно мечтал я о встрече…
…Это сон или явь?
Боже мой, неужели сбылось,
Неужели свершилось великое чудо.
И навеки мы вместе теперь, а не врозь,
И уже никогда никуда не уйти мне отсюда.
Мне не очень он нравится,
Мир ваш иной.
Так давайте наполним его теплотою земной,
И моё предложение очень простое:
Прочь – унынье,
Тряхнём стариной,
Вспомним наши застолья эпохи застоя.
Отрешимся от бремени прошлых грехов.
И пускай каждый вечер
Будет светел и весел,
От мерцания звёзд,
От избытка стихов,
От сиянья свечей,
От шипиловских песен…
Вот уже петухи проорали зарю.
И чем дальше, тем больше
Я впадаю в отчаянье…
Говорю,
Говорю,
Говорю,
Говорю,
А в ответ мне – молчанье…

* Александр Плитченко, Анатолий Соколов, Владимир Ярцев, Валерий Малышев, Иван Овчинников,
Николай Шипилов, Михаил Степаненко, Анатолий Маковский, Жанна Зырянова.

* * *

Бысть некая зима,
всех зим иных лютейша паче…
(И.А. Бунин)

Декабря и не припомнить хуже.
Жёсткая бесснежная зима.
Что ни день –
В объятьях адской стужи
Коченеют люди и дома.
Мы-то как-нибудь, а птичек жалко.
Их мороз как из «мелкашки» бьёт.
Кроха в материнском полушалке
Плачет над замерзшим воробьём.
И стреляют по ночам деревья,
Трескается голая земля…
А соседка наша овдовела,
Лихоманка
Мужика
Взяла…
Как обидно, что пожил он мало,
Добр и честен, скромен и раним.
Мы-то живы, а его не стало, –
В чем и виноваты перед ним…
Надо же такой беде случиться,
Нужно проводить в последний путь,
Навсегда со сверстником проститься
И достойно, а не как-нибудь.
В нужный срок управиться смогли мы.
Через силу,
Через маяту,
Но за сутки вырыли могилу,
Яростно
Вгрызаясь
В мерзлоту.
… Вот и всё.
И отправляясь к месту
Нового и вечного жилья,
Из дверей четвертого подъезда
Выплывает красная ладья.
Скорбный марш.
Ревут, фальшивя, трубы.
Нелегко играть духовикам.
Спирт не помогает,
Липнут губы
К сизым от мороза мундштукам.
В ледяном тумане тонет город.
Мысль одна:
Всё завершить скорей.
И с небес сошед вселенский холод
Всех нас продирает до костей.
…Лишь потом,
Придя в себя немного,
С горькой безысходностью пойму
И представлю я,
Как одиноко,
Как темно,
Как холодно ему…

* * *

А. И. Ленкову

И угодья, и неудобья…
Всё пришлось в этой жизни пройти.
Кулунда, Бараба и Приобье –
Вот этапы большого пути.
Детских лет незакатные зори,
Дорогие родные места,
Где чисты небеса и озёра
И где совесть людская чиста.
Отчий дом под тесовою крышей,
Где излишеств не знали совсем,
Где по лавкам полно ребятишек,
А точней, как в пословице, – семь.
Там, не зная в страду передышки,
В золотое раздолье полей,
Как на фронт, уходили мальчишки,
Поменяв и тетрадки, и книжки,
На штурвалы степных кораблей.
От восхода, порой, до восхода
Жито в бункер струилось, шурша…
Вспоминать эти светлые годы
Никогда не устанет душа.
Честный труд, без корысти и фальши,
Озарял эти ночи и дни.
Потому-то сегодня чем дальше,
Тем дороже,
Тем ближе они.
Там – истоки грядущих свершений,
Там – начало начал и судеб,
Осознанье того, что священней
Нет святынь, чем Отчизна и Хлеб.
Оттого-то, что в сердце вселилась
Эта заповедь и прижилась,
Оттого-то и Жизнь получилась,
Оттого и Судьба удалась.

Фрагмент из книги «Золотой Бык в зеленом и красном поле»:

«Сибирский Карамзин» Петр Андреевич Словцов в своем «Историческом обозрении Сибири» отметил: «В уезде Каинском главная река Омь…» Этот статус Оми вполне применим и к Барабе в целом, так как реки крупнее вышеназванной здесь нет. Те, кто впервые нарек ее этим именем (на языке барабинских татар «ом елга» – «тихая река»), впоследствии, наверное, не раз имели возможность убедиться в обратном. Однако название прижилось. Может быть, потому, что после весеннего буйства, случавшегося, кстати, не каждый год, широко раскинувшаяся река к середине лета приходила в себя и вновь возвращалась с пойменных долин и других затопленных мест в свое привычное русло, смиренно неся к Иртышу темноватые, настоенные на таежной органике воды, питая ими прибрежные селения и уездный город. Ведь даже в половодье скорость ее течения составляла не более полутора метров в секунду, а поздним летом и осенью не превышала и полуметра, и потому речная гладь казалась почти неподвижной. Обилие и доступность в интернете весьма обширной информации об Оми освобождают меня от необходимости вдаваться в подробное стандартное наукообразное описание да еще с использованием специфической терминологии и цифири.

По геологическим меркам, Омь все еще молода, ее возраст – около 14–18 тысяч лет. Она – дочь одного из тех бурных потоков, которые образовались после таяния Таймырского ледника и устремились в общем для них направлении с севера-востока на юго-запад, упорно, иногда с титаническими усилиями пробиваясь через все преграды, преодолевая все препятствия, что и отразилось на речном русле в виде многочисленных крутых излучин и почти сходящихся петель. Завершилась эта эпопея героическим прорывом Прииртышского увала и воссоединением новорожденной реки с батюшкой Иртышом, чтобы уже совместно нести проточные воды в Обь и Северный Ледовитый океан.

Сегодня любой владелец моторной лодки может при желании совершить путешествие в верховья Омки, хотя добраться до самых ее истоков, берущих начало из тундрового озерка не удастся и ему: они теряются в необозримом и непроходимом Васюганье – крупнейшей в Евразии болотной системе. От них первые села на реке отделяют около ста верст болотистой, лесистой и безлюдной местности. Для первопоселенцев эти места оставались недоступными еще долгое время. Так, автор описания 1790 года, перечисляя реки Каинского уезда, назвав в числе первых Омь, Тартас и Каргат и сообщив, что «их вершина из Нарымской округи из Васюганских болот», вынужден был добавить: «и как по оным из жителей каинских бывающих не оказалось, то и на сколько верст … течении свои простирают показать не с чего». Лично для меня моя родная река была всегда живым олицетворением пусть неторопко, но неудержимо и невозвратно текущего времени, Омью-матушкой, три столетия отражавшей в своих водах постепенно менявшийся облик возникшего на ее берегу поселения (паса-форпоста-слободы-города), поилицей и кормилицей тех, кто его населял. Омь стала известна русским еще с первых лет «сибирского взятия», свидетельством тому – упоминания о ней в документах того времени. Пожалуй, один из наиболее ранних и самый знаменитый из них – отписка тарского воеводы Андрея Матвеевича Воейкова царю Борису Федоровичу Годунову от 4 сентября 1598 года об окончательном разгроме Кучума, пленении его семейства и возвращении в российское подданство барабинцев, насильно уведенных ханом с обычных мест обитания, плативших ему ясак, а также снабжавших продовольствием обитателей его ирменской ставки численностью более полутысячи человек. На обратном пути войско, выйдя к Оми, сделало привал не только с целью отдыха, воевода решил срочно, еще до возвращения в Тару, отправить донесение в Москву об успешном походе. Завершил победное послание так: «…А с сею грамотою послал я холоп твой к тебе ко Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Русии сына боярского Мосея Глебова да голову татарского Черкаса Олександрова, сентября в 4 день, с Оми реки, не доходя до города доТары за шесть днищ…»

А своим первыми картографическими изображениями Омка обязана сибирскому гению, ученому-самородку, географу, этнографу, историку, живописцу, архитектору и градостроителю Семену Ульяновичу Ремезову. Он изобразил ее в двух своих замечательных трудах – «Хорографической чертежной книге», над которой работал с 1697 по 1711 год, и «Чертежной книге Сибири», начатой в 1699 по указу императора Петра Первого и завершенной в 1701 году. Если во второй из них в «Чертеже земли Тарского города» частично изображены только Омь и ее самый крупный приток Тартас, то в первой, где дан отдельный и потому более подробный чертеж Барабы, мы видим саму Омь от истока до устья, Тартас с притоками, Ичу и Каму, многие другие реки, а также главные озера.

…На Оми иногда случается такое: часть высокого крутого берега, неожиданно, с шумом рушится в речное русло, увлекая за собой все, что есть на ее поверхности, – деревья, кустарник, строения. Не сдобровать и человеку, окажись он здесь в этот момент. Наш земляк, коренной горожанин, писатель Всеволод Иванович Усланов рассказывал мне, как в детстве, отправившись на рыбалку за город в сторону ныне уже исчезнувшей деревеньки Барабушки, чуть не стал жертвой такого оползня, оказавшись всего в полутора метрах от его края. Зрелище уходящей из-под ног земли настолько его потрясло, что, с трудом преодолев шоковое оцепенение, он, бросив удочку и банку с наживкой, бросился бежать подальше от этого страшного места и мчался с какой-то сверхъестественной скоростью, пока совсем не выбился из сил. Только тогда, опустившись в изнеможении на траву, с жуткой ясностью понял, что если бы успел сделать еще два-три шага, то лежал бы сейчас на речном дне погребенным заживо под беспросветной и тяжкой толщей суглинка, навсегда пропавшим без вести для родных и друзей…

Предугадать подобное невозможно. Годами, десятилетиями, а может быть, и веками идет тайная разрушительная работа ветра и волн, подтачивающая основание береговых твердынь, чтобы в неведомом месте, в неизвестный день и час в одно мгновение свершилось то, о чем сказано выше.

Еще об одном оползне мне рассказал мой дядя Вадим Васильевич Ковалень. Он поведал, что в страшном 1941 году как недобрые знамения были восприняты горожанами два природных явления, случившиеся в канун войны. Развернувшееся в небе над Куйбышевом зловещее подобие северного сияния, ранее никогда здесь не наблюдавшееся, и небывалое наводнение, когда уровень воды в реке достиг самой высокой за многие годы, семиметровой отметки. Но зато через год случилась сильная засуха, Омь на отмелях и перекатах сузилась до ширины своих самых малых притоков, местами до размеров большого ручья, при этом дно на мелководье обнажилось чуть не до середины русла. И вот тогда рухнула часть левого берега на участке между устьем Каинки и поселком спиртзавода (где именно – он, тогда еще мальчишка, толком не запомнил и точно указать место не смог). Те, кто первым обнаружил это, увидели, что оползень открыл нечто похожее на погребенную под глиной кучу древесных остатков-топляков. Каково же было их удивление, когда выяснилось, что это скопление костей ископаемых животных.

Источники: