«Рапсоды великого подвига». Глава 4. Из вечных сюжетов

Здесь я подхожу к главному, ради чего, признаться, и затеял свой аналитический обзор.

Существуют многочисленные варианты и классификации так называемых вечных сюжетов мировой литературы. По крайней мере, мне известны от четырех из них до целых 36. Они, зачастую, разумеется, не подозревая один о другом, кочуют по страницам книг, поются бродячими поэтами-рапсодами, странствуют из страны в страну, из века в век. И так или иначе остаются в памяти нардов. Таковы война и укрепленный город (по Борхесу), любовь и верность, странствия и приключения в дороге.

Сопоставление фронтовой поэзии Великой Отечественной с высшими образцами всех времен и народов кажется мне уместным и вполне актуальным.

Само по себе сопряжение мировых аналогов друг с другом привлекает специалистов, массовый же читатель ждет истолкований. Отстаивание родной земли, своего народа, своей семьи, случающиеся при этом трагедии, неизбежные подробности быта, все мыслимые человеческие страсти, великие победы и безмерные страдания, невероятный, трудно переносимый, на пределе сил, порой за этим пределом, накал переживаний — всё это непременно отражается и служит идущему дорогой войны поколению своеобразным руководством при выборе своего места в потоке времени.

Ибо другой истории у человечества нет.

Грозное лобовое столкновение, беспощадная битва не на жизнь, а на смерть, когда один из сходящихся в схватке обязательно должен исчезнуть, в произведениях героического направления выписываются мотивированно и подробно …

Передний край – это окоп, землянка наша в три наката (песня), отступление (Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?.. К. Симонов). Но и грозные марши – к Победе:

Вперед, на запад! –
Цену этих слов
Мы поняли, когда в горячем пыле
Мы штурмовали стены городов
Ценой нечеловеческих усилий.
Вперед, на запад! – Дерзкая мечта…
Я знаю, нас никто не остановит.
Целуют землю русские уста,
Отбитую ценой солдатской крови.

Пускай мы не прошли и полпути,
Пускай звезда уходит в ночь устало.
Теперь на Запад будем мы идти,
Вперед идти – во что бы то ни стало.

Так написал сибирский поэт Георгий Кузьмич Суворов. Студент пединститута, он был призван в армию в 1939 году. Великую Отечественную встретил кадровым военным, после ранения в боях под Ельней и лечения в госпитале вернулся в строй, был военным журналистом, а погиб, командуя взводом бронебойщиков. 13 февраля 1944 года лейтенант Г. Суворов при форсировании реки Наровы осколками разорвавшегося немецкого снаряда был тяжело ранен, а на следующий день, 14 февраля в госпитале умер от ран. (Сборник «Венок героям». Новосибирский миниатюрист. 2015).

Уместно снова и снова обращаться к первоисточникам. К самым-самым…

Сегодня избираемый нами сюжет: любовь и война. Ожидание, в котором проходит жизнь подруги защитника, ушедшего на войну, вступающего в бой и, по всей вероятности, имеющего не так уж много шансов на возвращение живым… Женское напутственное пожелание доблестного поведения воину у древних: со щитом или на щите!..

И вот Гомер. Илиада…

Десятилетняя война и возвращение из похода, связанные с огромным напряжением сил, лишениями и жертвами, оставили глубокий след в памяти народа и породили многочисленные песни, сказания, легенды.

(…) Гектор выходит на кровавую битву, чтобы защитить от врагов родину, город, свой народ, молодую жену и младенца-сына. . У него в груди не «железное сердце». Он идет на свой смертный бой с Ахиллесом, превозмогая страх и предчувствие неминуемой смерти, идет потому, что видит в том свой долг. Это великое чувство долга дает Гектору силу и власть, заставляет сограждан любить и уважать его. Недаром Гектора «Трои сыны величали, как бога». Образ Гектора не только суров, трагичен, но и глубоко лиричен. Прощаясь с женой перед своей последней битвой, он отвечает на ее слезы и мольбы словами, которые волнуют и через двадцать восемь столетий:

Но да погибну и буду засыпан я перстью земною
Прежде чем плен твой увижу
и жалобный вопль твой услышу!

Персть – пыль, прах (устаревшее) (И. Шталь. Предисловие к кн. «Гомер. Илиада». М. 1960).

В «Книге былин» издания 1907 года, есть короткое произведение «Уж как пал туман на синё море…». В нём рассказывается об умирающем от смертной раны добром молодце. Растворилась его рана смертная, пролилась ручьем кровь горячая. Верный конь не расстается с ним, и словно просит подняться, сесть верхом на него, своего слугу, и дать увезти себя «на святую Русь»… Последние слова промолвил добрый молодец своему коню:

Ах ты, конь мой, конь, лошадь верная!
Ты беги-ка, мой конь, на святую Русь.
Отцу-матери скажи челобитьице,
Роду-племени скажи по поклону всем,
Молодой жене скажи волюшку:
Что женился я на другой жене.
Что за ней я взял поле чистое:
Нас сосватала сабля острая,
положила спать калена стрела,
Да еще ли один скажи поклон:
Малым детушкам благословеньице.
Мне не столько жаль ведь роду-племени
И не столько жаль молодой жены,
сколько жаль малых детушек:
Остались детушки малёшеньки,
Малёшеньки детушки, глупёшенки,
Натерпятся холода и голода.

Извечная тема военного сиротства. Предсмертная горечь погибающего воина, не успевшего из-за смертельной раны отдать должное защищенным ценой его собственной жизни потомкам.

Тысячелетие спустя об этом же написал Александр Твардовский.

Когда в Издательстве приступили к подготовке переиздания сборника А.Т. Твардовского «Стихи и поэмы», выбор специалиста для редактирования заслуженно пал на Юлия Моисеевича Мосткова (1921 – 2007), фронтовика, всю войну сражавшегося на переднем крае в должности командира взвода и артиллерийской батареи (указание из кн. «Ю. Мостков. Портреты. Литературно-критические статьи. Новосибирск. ЗСКИ. 1981). А к тому времени (книга А. Твардовского вышла в 1978 году) Ю. М. получил известность и как литературный критик.

Стихотворение «В пути» (цитирую по сборнику «А.Т. Твардовский. Стихи и поэмы», ЗСКИ. Новосибирск. 1978). Содержание стихотворной новеллы: одинокий солдат, идущий пешком, случайно, на остановке, наткнулся на женщину, видимо, свалившуюся от усталости прямо на придорожной бровке, как на могилке, и ее двух малых деток. Остановился, помог попутчикам устроиться поудобней, хотя бы в сторонке, у тенистых, прохладных кустиков… Снял с горящих от долгого пути ног ботинки, как привык делать на отдыхе, среди ратных трудов и забот. Сразу постиг чужое горе, стал утешать. Далее мастерской рукой создателя «Книги про бойца» Василия Тёркина воспроизводится диалог. Солдат-мужик утешает:

– Да не давай ты воли
Тоске. Переживем.
– Да о себе я, что ли?
– О ком же?
– Да о нем… 

Солдатка, в свою очередь, спрашивает, о ком печалится он. — О ком ты, воин? И он, теми же словами: — Да о себе я, что ли?.. Ответ понятен: о жене, ребятах, семье. И тогда уже солдатка принимается за утешенье:

— О ней – тогда напрасно,
Не надо, — молвит мать. –
Черна на небе туча,
Страшна беда-война.
Да бабья мочь живуча.
Тягуча, брат, она.
Не в шутку говорится –
На бабах всё сейчас.
Осталось научиться
Рожать одним без вас.
Того и не хватало, —
Закончила она.
— Научитесь, пожалуй,-
Вздохнул солдат, — война.
Потом добавил тише,
Куда-то глядя вдаль:
— Всё ничего. Детишек,
детишек только жаль
В огне, в огне полсвета,
Огнем горит закат.
Семья в дороге где-то,
В пути отец-солдат.
(1943 год)

О чем нам рассказывается в рапсодии? В разгар войны на столбовой дороге случайно сошлись ради недлинного отдыха чужие до того одна другому Мать и Воин и беседуют они о самом главном – о смысле жизни.

И это ли не эпос?

Маленький томик большого эпоса.

Восприятие Книги состоит не только из того, что в ней написано. Немалую роль играет и то, как она, сердечная, выглядит. Визуальное ощущение первично, а, если представишь себе, скажем, как отрывки из нее читают вслух, как фолиант или маленький томик бережно держат в руках, как трепетно иной раз перелистывают страницы, каковы модуляции голоса читчика, то и впитаешь без остатка всю заключенную в ней информацию.

Здесь я не могу не обратиться с благодарностью к привлекательной издательской серии «Забытые литературные имена». Это небольшие по формату, ёмкие по содержанию, удачные в смысле дизайна книги в твердом переплете, которые вот уже несколько лет выпускает действующий при Центре истории новосибирской книги Клуб миниатюристов, издающий свою продукцию под фирменным знаком (он же и копирайт) «Новосибирский миниатюрист». По понятным причинам, тираж, увы, пока еще не настолько велик, чтобы поступать в массовую продажу, и расходится, в основном, среди знатоков и ценителей.

Серия замышлена и осуществляется группой незаурядных энтузиастов, убежденных пропагандистов Книги. Назову имена так, как они обозначены в выходных данных: руководитель проекта Р.М. Волкова, ответственный редактор Н.И. Левченко, оформление В.В. Подкопаева, художественный редактор В.П. Минко, технический редактор В.В. Злобина.

Книги снабжены вступительными очерками и комментариями Алексея Валериевича Горшенина, новосибирского литературоведа, отличающегося своим энциклопедическим подходом к освещению истории сибирской литературы. Документы, хранящиеся в фондах Центра и ранее не публиковавшиеся, подбирает и готовит к печати его руководитель Наталья Ивановна Левченко. Весь этот неформальный коллектив работает сугубо на общественных началах, можно сказать, из любви к искусству. Поскольку выходящие отсюда произведения равно являются предметами и литературы, и искусства, уточняю: из любви к литературе и искусству.

В минувшие десятилетия подобные сериалы (в формате обычном, не миниатюрном) выходили из стен ЗСКИ-НКИ. Читатели старших поколений в некоторой степени выросли на стройных, глубоко продуманных, сериальных изданиях, выходивших под обобщающими заголовками – «Сибирью связанные судьбы», «Библиотека сибирского романа», «Библиотека сибирской поэзии», «Молодая проза Сибири», фундаментальное «Литературное наследство Сибири (ЛНС)», и список далеко не исчерпан.

С уверенностью говорю потому, что в составе Клуба миниатюристов до сих пор состоят старейшие сотрудники Издательства Виталий Порфирьевич Минко и Алиса Назаровна Тобух. Всякий, кто задался бы целью сопоставить внешний облик книг ЗСКИ-НКИ и тех, что выходят под эгидой клуба миниатюристов, узнает тот неповторимый стиль, который приобретали книги, выпускаемые в прошлом в ЗСКИ — НКИ. С тех пор, как в 1955 году эти двое художников приехали в Новосибирск и заняли место художественных редакторов Издательства, чтобы не оставлять свой ответственный пост затем более полувека, через руки Минко и Тобух, по их собственным подсчетам, прошли сотни, если не тысячи книг. Сменялись редакторы, приходили и уходили литераторы и художники-оформители, Минко и Тобух, бессменные и «бессонные», воодушевленно и умело руководили художественным процессом книгоиздания в сибирской столице.

И, думаю, не погрешу против истины, если скажу, что культуре Новосибирска в целом и сибирской Книге, в частности, повезло с ними, носителями яркой, созидательной традиции отечественного книгоиздания, прежде, везет и в нынешние, не самые удобные для производства книжной продукции дни.

Хочется рассказать об одной книге, выпущенной Клубом в 2015 году, — сборнике «Венок героям. Поэзия, проза, письма. Стихи и проза писателей-сибиряков, павших на фронтах Великой Отечественной войны».

Из писем, впервые опубликованных в сборнике, видно, что эти герои, находясь на передовой, не порывали связи с литературной средой, оставленной дома. Семь героических имен в книге расположены по алфавиту (ниже приведенные сведения, взятые из сборника «Венок героям», лишь в малой части дополнены из других источников):

Евгений Березницкий (1909-1943). Вот он пишет Кондратию Никифоровичу Урманову, надеясь рассказать где-нибудь у охотничьего костра о том, что пережил и что увидел. Стихи печатает во фронтовой газете, передает красноармейский привет собратьям по перу. Дата: 14 сентября 1941 г. Буквально через месяц его не станет.

Борис Богатков (1922-1943) с фронта пишет в Новосибирск Савве Кожевникову, признанному руководителю писательского сообщества, упоминает имена товарищей по литературе, уже тогда значимые в тесном кругу новосибирской творческой жизни. Сообщает: стихи, написанные на фронте, посылает другу Коле Мейсаку, чтобы он передал их Савве Елизаровичу. Ему очень интересно узнать мнение поэтов Елизаветы Стюарт, Ильи Мухачева и Александра Смердова. Просит выслать последний номер альманаха (в ту нелегкую пору был момент, когда «Сибирские огни» выходили не в журнальном формате). Передает привет всем знакомым членам Союза писателей. Сообщает, что снова сможет написать не скоро, потому что дивизия выступает на исходные позиции для предстоящего наступления. Передает фронтовой привет и подписывается: Гв. ст. сержант Б. Богатков.

Георгий Доронин (1904-1943) — профессиональный журналист, многолетний автор «Сибирских огней», доброволец Великой Отечественной, перед уходом на войну был редактором газеты города Сталинска (ныне Новокузнецк), а на фронте стал заместителем редактора дивизионной газеты «Боевая красноармейская», успел опубликовать в дивизионной газете сборник стихов «Сыны великого народа». Переписка в сборнике «Венок героям» не приводится.

Николай Кудрявцев (1901-1943), написавший Александру Смердову и Савве Кожевникову. В письме от 14 сентября 1942 года, утешает Сашу Смердова, чьи рапорта с просьбой отправить на фронт пока не удовлетворяются (заметим: всё еще будет. – Б. Т.): ведь и от труда тех, кто работает в тылу, Гитлеру тоже тошно, как и от пуль фронтовика. Он просит выслать вышедшие в свет книги Смердова. Сам не выдержал, с разрешения командования взялся за перо, и, пока в землянке тепло, будет писать, а рукопись вышлет. Просит передать привет Анатолию Никулькову, о котором ему написали, что отправлен служить на Дальнем Востоке.

Иосиф Ливертовский (1918-1943). Об отсутствии в печати его эпистолярных произведений и причине тому можно прочитать в статье «Слово о поэте» Виктора Вайнермана, предпосланной публикации стихов Ливертовского в восьмом томе ЛНС (1988). Наши войска не дали врагу прорваться к Курску, перешли в наступление и 5 августа 1943 г. освободили Орел и Белгород. Из этих ожесточенных боев не вышел младший сержант 137-го гвардейского артиллерийского полка 70-й Гвардейской дивизии Центрального фронта Иосиф Ливертовский. Длительные поиски позволили публикатору выявить многочисленные заметки и одно стихотворение поэта, напечатанные в дивизионной газете «Патриот Родины». В статье уверенно говорится: с мая по август не сохранилось ни единого его письма.

Георгий Суворов (1919-1944). Три письма, впервые опубликованные в сборнике «Венок героям» адресованы дорогому Саше — поэту А.И. Смердову. Суворов пишет о своем ликовании по поводу прорыва блокады Ленинграда. Он выбрался из этого пекла. В бою, «сходу», написал около десятка стихов. В Ленинграде ночевал у Николая Тихонова, там же был Фадеев. «Кедровые орешки» (стихи) печатает журнал «Звезда», не сделает ли того же и новосибирский альманах? Сборник мой скоро начнет пережевывать типографская машина… Скоро вышлю новые стихи. (…) Но этому не суждено было сбыться. 14 февраля 1944 года гвардии лейтенант Георгий Суворов умер в госпитале. Накануне при форсировании реки Наровы он получил тяжелые ранения осколками от разорвавшегося немецкого снаряда.

Владимир Чугунов (1911-1943) до войны жил в Алма-Ате, там печатался. В сборнике впервые публикуется его письмо Савве Кожевникову, где он интересуется, как живут ребята Березницкий, Смердов, как правит западно-сибирским объединением писателей один из его руководителей Никандр Алексеев.

Следующая глава ->