Кравченко Лариса Павловна

Прозаик и поэтесса Лариса Павловна Кравченко родилась 4 марта 1929 года в городе Харбин в семье строителей Китайско-Восточной железной дороги. В 1932 году Харбин захватили японцы. Ситуация в городе стала напряжённой. В 1945 году город заняли советские войска. Среди русского населения началась активная просоветская агитация. Русским жителям Харбина даже выдали советские паспорта, но в СССР не пускали.

Получив профессию инженера-экономиста в престижном Харбинском политехническом институте, Лариса, согласно семейной традиции, пошла работать инженером на станцию Харбин-Центральный.

Заниматься литературой Лариса начала ещё в то время — в 1946 году. Сотрудничала с газетами и журналами. Состояла в литературном объединении «Молодая Чураевка», созданном в 20-x годах поэтом Алексеем Ачаиром и им же возглавляемом. С 1945 года «Чураевка» была возрождена и вновь начала собирать вокруг себя молодых литераторов. Для Ларисы Кравченко Ачаир стал для не только учителем поэзии, но и учителем музыки.

В 1952 году Сталин щедрым жестом отдал Китаю КВЖД, построенную русскими. Китайцы начали теснить русскоязычное население Харбина, оставляя его без работы и без перспектив.

В 1954 году после смерти Сталина появилась возможность вернуться на историческую родину. Но переселенцам разрешено было ехать только на целину — поскольку там требовались рабочие руки. В товарном вагоне бывших харбинцев привезли в Новосибирскую область, в село Казанка Баганского района, где вокруг была голая степь. Жили в глинобитных мазанках. Вот как писала об этом Кравченко в своих стихах:

Молодость может всего добиться.
Отброшен обжитых домов уют.
Идет эшелон. Граница… Граница…
Колёса и сердце поют.

Качает свечу за стеклом фонарным,
На тесных нарах трясет матрас…
Родина, я тебе благодарна
За то, как ты встретила нас, —

Не медью оркестров
не жаром объятий,
А словно строгая мать
Старой колхозницей в первой хате,
Где нам пришлось ночевать.

На целине Лариса работала весовщицей, помощницей штурвального на комбайне. Вышла замуж. Через некоторое время к ней из Харбина переехали родители.

Затем удалось перебраться в Новосибирск. Здесь Кравченко получила работу сначала экономиста на железной дороге, потом инженера по проектированию автодорог в «Сибгипротрансе» и «Новосибгражданпроекте». Много ездила по Сибири, принимала участие в строительстве железнодорожной трассы Абакан — Тайшет. Для этого пришлось пожертвовать семейной жизнью.

С 1957 года активно печаталась в журналах «Сельская молодёжь», «Сибирские огни», а также в коллективных поэтических сборниках. С 1961 года участвовала в новосибирском литературном объединении «Голоса весны» под руководством И. Фонякова.

Внимание писательницы привлекали переломные годы в судьбе России и героев её книг: военные и послевоенные годы, как в СССР, так и за границей, ретроспектива исторических корней русской семьи конца XIX — начала XX века.

Первая книга стихов «Встреча с Родиной» появилась в 1962 году. В том же году Кравченко начала писать роман «Преодоление границы». В 1971 году это произведение было опубликовано на страницах журнала «Сибирские огни» (позже оно получило название «Земля за холмом»). А в 1985 году увидел свет второй роман — «Пейзаж с эвкалиптами», написанный после посещения в 1979 году Австралии, куда уехали её родственники и многие из харбинских друзей. В дальнейшем, уже во время открытых границ, Лариса Павловна ещё не раз летала туда.

В 1988 году Западно-Сибирское книжное издательство издало оба романа полноценной книгой. Отдельные главы из заключительного произведения трилогии — «Харбинского романа» — печатались в городском общественно-художественном журнале «Новосибирск» в 2002 году.

Ценность этих романов в том, что Лариса Кравченко показала эпопею Харбина и его граждан как семейную хронику. А в главой героине — Лельке (Елене) Савчук — нетрудно уловить черты личности и биографии самого автора. Однако «автобиографический персонаж не заслоняет собою больших событий, а, напротив, стойко держится в водовороте своей маленькой истории, вписанной в мировую, мужественно ей противостоит, принимая её как неизбежное, но не как должное», — пишет поэт и журналист Павел Куравский, который занимается исследованием творчества Ларисы Павловны.

В 1990 году Лариса Кравченко побывала в Харбине в составе делегации россиян, учившихся в политехническом институте. «Харбин мне часто снился, — говорила Лариса Кравченко в интервью журналу «Новосибирск». — Это был какой-то навязчивый сон. Я иду, иду по Харбину, ищу свой дом, узнаю какие-то улицы, церкви… Но когда я приехала туда в 1990-м и увидела эти развалины… <…> От нашего дома осталась только стена (в ней даже гвоздики от ковра торчали) и она стала оградой соседнего двора… Одна торцовая стена — углом в небо, как сломанный зуб, обрыв стены с глазницей пустой окна моей детской комнаты…»

Через год после этой поездки увидел свет составленный ею и Еленой Таскиной сборник «Харбин. Ветка русского дерева», где была собрана часть литературного наследия русского Харбина.

В марте 1990 года Лариса Павловна вступила в Союз писателей России. В 2003 году в свои 73 года получила первую премию на литературном конкурсе писателей Новосибирской области.

Летом 2003 года Лариса Кравченко попала под машину и оправиться от травм уже не смогла. 26 августа 2003 года писательница ушла из жизни. Незадолго до смерти ей удалось полностью закончить «Харбинский роман».

Коллеги Ларисы Кравченко и активисты ассоциации «Харбин» вспоминали о ней, как об очень деликатном, тонком человеке. Драматург Юрий Мирошниченко сравнивал прозу Кравченко с набоковской по чистоте языка, степени выверенности слога, ёмкости образов.

В 2005 году библиотеке-филиалу №2 ЦБС г. Бердска в микрорайоне Новый посёлок было присвоено имя писательницы. И это произошло не просто так: с посёлком Новый Ларису Павловну связывала не только просветительская деятельность и крепкая дружба со многими его старожилами. На территории этого посёлка с начала 70-х годов XX века проживали на дачах деятели культуры г. Новосибирска, в том числе писатели Афанасий Коптелов, Юрий Магалиф, Александр Плитченко, Геннадий Падерин и другие. Писатели с удовольствием сотрудничали с местной библиотекой, выступая на вечерах и встречах с читателями, таким образом, формируя особую культурную жизнь посёлка, в которую с 1975 года активно включилась и Лариса Павловна Кравченко, которая тоже ездила отдыхать туда.

Творчество:

(фрагмент романа «Пейзаж с эвкалиптами»)

А в девяностые годы прошлого века Григорий Савчук, тогда еще рослый, чернобровый хлопец с Черниговщины, уезжал с Украины на Дальний Восток, на заработки.

Ехал с другими такими же парнями, весь багаж которых состоял из деревенского деревянного сундучка, через Одессу, пароходом «Старая Москва», и если не вокруг Африки, то вокруг Индии — определенно. Три месяца валялся в трюме на парах, мучился от морской качки и взирал с изумлением на бездонные хляби океана. (Все-таки он был очень молод тогда, как ее теперешний Димка, даже еще младше.) А путешествие это считалось но тем временам даже комфортабельным, потому что его родные дядьки ехали на Дальний Восток год, на телегах по всему Московскому тракту, поскольку железной дороги через Сибирь тогда еще не было. И Савчук ехал, завербованный на постройку этой дороги, только с дальнего ее конца — от Тихого океана.

От Владивостока Савчук шел с изыскательской партией на Никольск-Уссурийский, копал шурфы и носил рейки поначалу, а затем, видимо, постигал и кое-что большее в дорожно-строительной профессии цепким своим мужицким умом. В городе Уссурийске встретил он в городском саду Марусю — барышню с толстой косой, кружевной воротничок вокруг тоненькой шейки, завитки темно-русые на висках (смотри семейную фотографию), а глаза продолговатые и золотисто-карие, как у тигренка, что привезла партия из тайги. По-видимому, и в те времена бывали внезапная любовь и отъезд на трассу из родительского дома, как во времена нашего БАМа. Одним словом, Савчук женился и увез Марусю на тот очередной будущий разъезд, где тоже тогда ничего еще не было, кроме сопок и бараков. Там родился первый сын — Константин.

А потом партию повернули на запад, на КВЖД. И ничего, практически, не изменилось для Савчука — те же распадки в зарослях ореха и лимонника, тот же пьянящий запах зелени и саранки красные в травах, и речушки каменистые, стеклянной чистоты, через которые нужно вести мостовые переходы и скальные прижимы, по которым невозможно проложить линию. И даже местные жители, звероловы и искатели женьшеня, похожи — скуластые и желто-смуглые лица (как у арсеньевского Дерсу Узала), только теперь они назывались маньчжурами.

Савчук дошел с изыскателями до Харбина, там партию отправили на юг, на Порт-Артур, а он остался на строительстве дороги, на тех самых перегонах под Мулином, где проходил с партией. И это была эпоха, когда еще тигры запросто ходили по тайге, на разъезды нападали хунхузы (так и назывался один, где их обстреляли однажды, — «Засада»), и на этот случай на станции стоял наготове шест с пучком соломы и бутылкой керосина — если шест загорался сигналом среди ночи, Маруся хватала в охапку Константина и Валерию и бежала с другими женами путейцев в здание депо — отсиживаться, пока отобьют хунхузов. Слово «хунхуз» происходило якобы от понятия «красная борода», и, по ходившей версии, они действовали по принципу Робин Гуда — грабили богатых и осчастливливали бедных, но как оно было на самом деле — в ночной стрельбе — не разберешь. (Охраняли дорогу части Заамурской стражи, и где-то на другом участке дороги, в гарнизоне под Куанченцзы, в другой семье уже росла девочка, которая станет потом женой Константина).

Дорога отстроилась и начала работать, и, видимо, Савчук уже знал кое-что в те годы и умел, если получил должность дорожного мастера и свой участок на станции Ханьдаохэцзы. И была молодость и зрелость, и был красивейший угол земли — поселок на склоне сопки, увенчанный скалой, похожей на голову Наполеона в треуголке, и река внизу, в зеленой от ивняка пойме, с каменными плитами на быстрине, где грели на солнце свои животы ребятишки и удили рыбешку. И были еще дети — Максим, Алексей, Лидия. И была, конечно, казенная квартира в красно-кирпичном доме, той типовой кавежедековской постройки, что стояли по всей полосе отчуждения от Отпора до Гродеково, и где было все для жизни русского человека — погреб-ледник во дворе и сараи-коровники и, конечно, веранда, на которой при медлительных маньчжурских закатах можно было пить чай с вареньем из всего ягодного, растущего рядом в тайге и малино-смородиновых палисадниках.

Савчук никогда не думал, что он живет фактически за границей — настолько кругом было много своих — машинистов и служащих дистанции, и Дорога возила их, не ощущая границы, в Никольск-Уссурийский, где учились в гимназии дети, в гости к родне во Владивосток и на заимку под Шкотово. И то, что произошло в России в семнадцатом году, дошло сюда поначалу таким слабым отголоском, что не обеспокоило переменой жизни. Изменялось управление Дороги. Хорвата сменил Остроумов, но поезда ходили исправно, возили грузы и пассажиров, и жалованье служащим выдавалось так же. Правда, были митинги и красные флаги. Савчук — уже солидный мужик и человек рабочий — о царском правительстве не сожалел нисколько, а о большевиках просто не знал ничего, кто такие? Руки есть — работа будет, а семья порядочная — пятеро детей! И если бы сказал тогда кто-нибудь, что нужно бросать все и немедленно — пока граница открыта, потому что Дорога с двадцать четвертого года стала советско-китайской и продолжала так же возить и работать, — немедленно забирать семью и перебираться на ту сторону, иначе он весь род свой обречет на вечную эмиграцию, он просто не понял бы. Зачем и куда? На Черниговщине ни одной родной души, ни кола, ни двора, а здесь — дом — в казенной квартире…

Источники: