…И тут являются мысли о тщете человеческой борьбы, о жизни, завершённой не так, как бы следовало (по мысли автора) ей закончиться. Произведение мыслится в соответствии с требованиями эпохи. От возможных нападок оно защищено идеологически безупречно. Лисовский не мог не написать о человеке, чей образ и чья судьба волновали его воображение чуть ли не с детства. Он должен и берётся написать о выдающемся историческом деятеле адмирале Колчаке. Но Казимир никогда ни строчки не напишет в стол. Свои творения он всегда предаёт печати. Как это сделать в столь хорошо знакомой ему подцензурной прессе, в жёстко отцензурованных книгах?
На первый взгляд, поэт придерживается установленных рамок. В его изображении выступает человек, безнадёжно бившийся с собственным народом, стократно заклеймённый, проигравший всё, что можно проиграть, – так выглядит главный герой поэмы Лисовского адмирал Колчак. Но это лишь одна сторона образа.
Обращаясь к прошлому адмирала, поэт находит живые краски, чтобы поведать о незаурядных заслугах перед наукой Колчака – смелого путешественника, полярного исследователя, участника экспедиций по покорению Арктики. Не пропущены и страницы достойного поведения Колчака на боевых участках сражений российского флота в русско-японской войне.
Адмирал Колчак
Отметим сразу – поэма Казимира Лисовского «Сумасшедший поезд», сочинённая и опубликованная в середине 60-х годов, отмечалась критиками, как последствие ещё не до конца ушедших отзвуков оттепели. Полемические побуждения здесь очевидны. Невольная или давно назревшая попытка оттенить многомерность литературного образа, герой которого не скрыт под псевдонимом, — особенность литературы этого периода.
Колчак, мучительно переживающий поражение своего дела, осязаемо чувствующий близкий конец физической жизни вместе с гибелью его идеи о переустройстве России, показан в соответствии с исторической правдой, то есть при поспешном, похожем на безумие, отступлении. Адмирал, за редкими исключениями (выход на вокзал при остановке поезда), всю дорогу находится в замкнутом пространстве салон-вагона. «Сумасшедший поезд», нигде не принятый, предательски переданный в умерщвляющие руки «большевиков» (на самом деле – эсеров) — такова последняя обитель ещё не лишённого полной свободы Колчака.
Изобразительные средства отражают многогранность замысла.
Поезд – тоже основной, стержневой персонаж поэмы. Экспрессия в описании нагнетается, пока не достигнет предела.
В злую ночь,
отсчитывая шпалы,
Пургами продут со всех сторон,
Громыхает поезд адмирала,
Лязгает,
скрипит салон-вагон.
Весь в сосульках,
весь – закуржавелый,
По равнинам мертвенно-немым,
Чёрной ночью
мчится поезд белый,
И визжат колёса ошалело:
«Мы бежим-дрожим.
Бежим-дрожим».
Мчится мимо тёмных станций,
мимо
Сёл,
забытых Богом и мечтой,
Мчится,
словно ведьма,
в космах дыма,
В пустоту.
В небытие.
В ничто.
Страна словно уже мертва. Ночь, опустившаяся над ней, черна. Поезд наоборот белый – от снежного куржака и нависших на паровоз и вагоны сосулек, от остатков белой армии, разбитой наступающими красными. Так вот он каков, безумный железнодорожный состав, увозящий адмирала в бесславный побег!..
Адмирал в тяжких ночных бдениях. Он же ещё Верховный правитель. Вся Сибирь – было же — ложилась ему под ноги. Золотой запас России принадлежал его правительству. Армия одерживала победы. Где теперь это всё? Последние надежды – на обещания союзников. Но и этого ему не дождаться. Все кругом бегут, бегут… И кто теперь представляет Россию –
Он, Колчак, иль эта голытьба?..
Ангел смерти распростёр сердито
Крылья над Россией.
И над ним.
Адмирал бодрствует. Жадно курит свой душистый кепстен. С перепоя спит охрана. «Аннушка в купе соседнем спит».
Поэту, однако, не до лирики. Придёт ещё время, и о последней подруге Колчака тоже найдётся кому писать романы, снимать кинокартины, в поэме его возлюбленная спит до времени. Ей ещё предстоит утешить своего любимого последним прикосновением, и поэт об этом упомянет…
Всё – ни к чему.
Ночь.
Морозный рассекая воздух,
Мчится поезд.
Дрожь вагоны бьёт.
Художественная правда заставляет отступить от строго канонической трактовки образа. Пусть он остаётся в нашем сознании руководителем врагов, белым адмиралом, источником зла и ужаса гражданской войны. Но он поверженный, страдающий в сибирской стуже, погибающий человек, собственной жизнью, репутацией своей расплачивающийся за совершенную когда-то политическую ошибку.
Произведение полифонично, насыщено живыми образами и точными, убедительными подробностями. Система образов строится во взаимосвязях героев, жизненно правдиво.
Композиционно важная глава – о случайной встрече адмирала лицом к лицу с бывшим его подчиненным, а теперь главным (если не считать собственной совести адмирала) врагом. Это – вымышленный образ. Противопоставлен Колчаку бывший матрос, задействованный в своё время в экспедиции на ледоколе «Вайгач». В гражданскую войну он, Иннокентий Дрозд, большевик, партизан-шахтёр, «командир отрядов Кузнецкой тайги», словом, «кость от кости трудового народа». Раненый, взятый в плен, искалеченный в контрразведке, валяется он, окровавленный, в полушубке, примерзшем к станционному полу. Вдруг появляется командир. Они узнают друг друга. Приводится воображаемый диалог. Разговор этот имеет продолжение, изложенное в драматургической форме, когда Колчак наедине с собой и с собственной Совестью, будто с воображаемым противником, переживает всё заново. А сейчас… Последние слова Иннокентия Дрозда:
И я
обессилел от разговора.
И тяжко клонит меня ко сну.
И хлынула темь…
И звякнули шпоры…
И кто-то бросил:
Прикончить!
Ну?
…На самых последних километрах поезд не пропускают новые хозяева Иркутска.
И теплится надежда проскочить, уйти пешком к своим, в отряд. Но и этот путь отрезан.
Выстрел. Снова выстрел. Чей-то крик.
Сумасшедший поезд адмирала
Мечется из тупика в тупик.
Поезд, с большими задержками, продолжает движение. Перед адмиралом, то в окне вагона, на полустанке, то на рельсах полустанка возникают подросток, старуха, проклинающие белых, звучит позорящая адмирала частушка.
На полустанке он идёт среди рельсов, будто на кладбище.
И внезапно вздрогнул.
Замер тупо:
Возникают на его глазах
Только трупы.
Трупы.
Трупы.
Трупы.
Вниз лицом,
Вповалку,
В штабелях.
Лёд зрачков.
Оскаленные зубы.
Скрюченные судорогой рты.
Ноги, раскоряченные грубо.
Вспоротые саблей животы.
Немо всё, безжизненно и глухо…
Подобные натуралистические подробности вовсе не характерны для Лисовского, поэта интеллигентного, умеющего описывать сложные наблюдения тонкими, ассоциативно подобранными штрихами. Это скорее стиль писателей, вступивших в литературу сразу после гражданской войны. Их творчество хорошо известно Лисовскому: Зазубрин, Сейфуллина, Вячеслав Шишков с его романом «Ватага», реанимированным и не без препятствий представленным публике Николаем Яновским. С выдающимся критиком Казимир советовался, как со знатоком любых периодов сибирской литературы.
Еще одна глава посвящена другому консультанту поэта, живой участнице борьбы с Колчаком Е.В. Бердниковой, «скромной рядовой гвардии Ленина, уполномоченной Иркутского губкома РКП(б) в дни черемховского восстания». Неизбежная перекличка, осовременивание исторической традиции:
Сквозь даль годов, что стали нетленны,
Той, юной, не девичье нёсшей бремя,
Кричу я: — Войди, товарищ Елена,
Из вьюги двадцатого в наше время!
Далее в поэме идут сцены из партизанской жизни, снова поезд, и, наконец, флаги государств, будто бы союзных, подписанное под давлением свиты отречение от власти. И сразу вслед за этим – строки героической биографии Колчака, с упоминанием о сподвижниках в арктических походах Толле и Бегичеве.
В поисках исчезнувшего в пустынях Арктики Толля:
Морским отрядом командовал он – лейтенант Колчак.
Однажды чуть не погиб он. Попал в полынью как раз.
Спасибо, Бегичев-боцман его от гибели спас.
Он сильным был, этот боцман! За волосы ухватил
И вытащил из заструги. И сам свалился без сил.
Но зря труды не пропали. И в Карском море тогда
Открыть посчастливилось остров, весь – из камня и льда.
Стоит взглянуть на карту – у кромки материка.
Найдёшь тот остров, что назван именем Колчака.
А в завершении главы – отрывок из поэмы Н.С. Гумилёва «Капитаны». Самое время — уже можно говорить о кумире молодости, Гумилёв запоздало причислен к великанам литературы, разрешен для чтения и даже изучается в школьных программах.
Николай Гумилёв, классик русской поэзии XX века, воскрешён, и кому как не Казимиру Лисовскому, цитировать его, cопоставляя два романтических образа Адмирала Колчака-Полярного (прозвание в кругах русского морского офицерства) и поэта-«конквистадора» Гумилева.
Николай Гумилёв
Даты создания поэмы и места, где она писалась: Бирилюсская тайга-Новосибирск, август 1963 – март 1966.
И сразу — публикации во всех сборниках, издававшихся тогда и позже. И наш вопрос: будем ли мы сегодня, в XXI веке, публиковать Казимира Лисовского, лучшее из его поэзии? Я бы ответил утвердительно.
Классика отечественной литературы советского периода. Политико-литературный шедевр.
