Полемика настигала его ещё не раз. Однажды речь зашла уже не об уязвленном успехами московских литераторов самолюбии периферийной знаменитости. Лисовскому предъявлялись упрёки в пренебрежении журналисткой этикой.
Никифор Бегичев
Бывая на Таймыре, Казимир проникся легендами и стал собирать информацию о прославленном полярном следопыте, бывшем военном боцмане, охотнике и проводнике поисковых экспедиций Никифоре Бегичеве. Аборигены прозвали его на свой лад: «Улахан Анцыфор» – «Большой Никифор». Задумав крупные произведения о нём, отправлялся снова на Север, где прошла и трагически оборвалась жизнь героя.После ухода с военного флота в конце XIX века Бегичев перешёл в команду отправленной Академией наук Русской Полярной экспедиции, где сподвижниками мореплавателя барона Эдуарда Толля трудились гидрологи морские лейтенанты Александр Колчак и Фёдор Матисен.
Экспедиция возобновлялась в течение нескольких лет, и Бегичев сопровождал Колчака в 1903 году, когда будущий адмирал, добившись от Академии наук разрешения отправиться на поиски исчезнувшей команды Толля, снарядил и возглавил её. Тогда сотрудником его, надёжным помощником и незаменимым сподвижником действительно был Бегичев.
Так вкратце представилось Лисовскому сотрудничество двух величин полярных походов.
Другой вопрос, ошибался ли Казимир в своих журналистских изысканиях, вылившихся в результате в повесть в стихах «Русский человек Бегичев» и очерковые публикации «Тайна мыса Входного» (1956) и «По следам Улахана Анцыфора» (1970). С критикой творчества Лисовского в этот раз выступил главный оппонент его — писатель-географ, в 30-е годы первым прошедший по следам Бегичева (тот же путь Казимир прошёл десятилетиями позже) Никита Болотников. Эти работы Лисовского он пренебрежительно называет книжками, да ещё тенденциозными.
Обвиняется Казимир не в неточностях по отношению к путешествиям Бегичева. По мнению Болотникова, сибиряк намеренно сгущает краски, рассказывая про обстоятельства кончины Бегичева, чуть ли не смакует версию о насильственной смерти боцмана, убийстве его сотоварищем, женившемся на вдове с шестью детьми, дабы овладеть якобы существующими богатствами боцмана.
Упрёк кому-то может показаться справедливым. Вопрос Болотникова: стоит ли вновь и вновь будоражить и без того терпящих 28 лет душевные страдания родственников?
Как быть Казимиру? Выслушаем и его.
Книга «По следам Улахана Анцыфора» призвана расставить все точки над «i» относительно бытующих до последнего времени (50-е годы) несправедливых версий об убийстве и мнимом преступнике, будто бы умертвившем Бегичева.
Поклёп окончательно разоблачил всё-таки Лисовский.
Газета «Водный транспорт» опубликовала обширную рецензию Георгия Кублицкого на книгу Болотникова, редактор отправил её в Транспортную прокуратуру, откуда последовала переадресовка документа в прокуратуру генеральную. По словам Болотникова, именно этот запрос вызвал к действию снаряженную генпрокуратурой группу по опознанию трупа Бегичева, в состав которой «в качестве понятого» входил Лисовский.
Могилу в болотах тундры отыскал Казимир. Как раз он-то целью своей и ставил полную реабилитацию Василия Натальченко — предполагаемого убийцы. Книга была призвана обратить внимание на запутанную историю с кончиной героя.
Цепочка: поэт, рецензент, ведомственная газета, прокуратура.
Болотников, обозначая состав экспедиции по извлечению и посмертному исследованию тела, указывает: «в качестве понятого корреспондент «Огонька» Казимир Лисовский». Сам Казимир о себе в функции понятого не упоминает. И корреспондентом главного советского еженедельника не называет себя тоже. Хотя в этом своём качестве он имел право и возможность бывать в стране где угодно. Разве кроме уж совсем закрытых для печати и читателя военных объектов…
Книгу «По следам…» он открывает выделенной жирным шрифтом, интригующей ремаркой: «В ночь с 18 на 19 августа 1955 года комфортабельный пассажирский самолёт ИЛ-12 оторвался от бетонированной площадки Внуковского аэропорта и, сделав плавный круг над спящей Москвой, взял курс на восток. В числе других пассажиров на борту самолёта находились прокурор Главной транспортной прокуратуры Союза ССР А.Т. Бабенко, судебно-медицинский эксперт, кандидат медицинских наук В.Г. Науменко и автор этих строк».
В это же время из Красноярска, из Диксона в Дудинку летели другие, облеченные полномочиями лица. Собравшись вместе, им предстояло выяснить, наконец, умер ли от цинги, но своей смертью, или был убит Никифор Бегичев, чьё тело захоронено в слое вечной мерзлоты на мысе Входном, на Таймыре. Следствие, завершившееся ничем ещё в 1928 году, основывалось на показаниях некоего местного, близкого к покойному, жителя эвенка Манчи Анцыферова, и «говорке» — молве, не признававшей того факта, что от цинги мог погибнуть такой искушённый в опасностях Севера полярник, каким был Бегичев.
Маловато…
Свои мотивы Лисовский обозначает следующим образом:
«В 1944 году, готовя материалы для своей стихотворной повести «Русский человек Бегичев», я решил отправиться на Таймыр. Может быть, удастся разыскать людей, хорошо знавших Бегичева, тех, кто странствовал вместе с ним. Хотелось услышать их правдивые рассказы и воспоминания. Но, увы, лучшего, самого близкого друга Бегичева Егора Ивановича Кузнецова я уже не застал в живых. Умер и Манчи Анцыферов».
Покинув Хатангскую тундру практически ни с чем, Лисовский в августе того же года приезжает в Норильск. Руководители Норильского комбината предоставляют ему возможность, пролетая на служебном самолёте, увидеть с высоты окрестности нового города.
Ему дарят любительскую фотографию, сделанную при захоронении – могильный холмик и крест с иконкой над ним.
Поэт запоминает волнующие подробности пейзажа. «Тундра… Блюдца озёр, голубые ленточки речушек. И вдруг словно мираж перед глазами: изумительно прозрачное небо. Это есть Лама. Озеро окружено высоченными горами, здесь вековые лиственницы, каким-то чудом выросшие и прижившиеся на вечной мерзлоте».
Красоты Севера, однако, не приближают поисковика к цели. И только в 1951 году он добирается наконец до мыса Входного.
С транспортом было совсем неважно. Плыл на случайной речной попутке. С приключениями.
«Путь наш лежал по реке Пясине, одной из самых диких и малоисследованных рек Таймыра. Холодный пронизывающий ветер дул целые дни, и наш буксирный пароход «Сплавщик» еле плёлся по реке, вытягивая четыре больших, доверху нагруженных баржи. Пароходишко небольшой, трёхсотсильный. Это скорее плавучий дом, нежели речное судно.
Сперва берега были скалистыми, покрытыми редкой, малорослой лиственницей. Но чем дальше на север, тем унылее и безотраднее становились они, пока не стали совсем голыми, поросшими мхом и карликовой берёзкой. По берегам множество диких гусей.
Однажды наш путь преградило многотысячное стадо диких оленей. Они переправлялись на другой берег и плыли тесными рядами, словно под командой. Через несколько дней на высоком левом берегу Пясины показались чумы нганасанского колхоза «Пура», а чуть дальше – домики фактории «Кресты». Выгрузив товары и продукты продолжаем путь. Десятибалльный ветер с дождём не даёт стоять на палубе, сбивает с ног. Всё вокруг подёрнуто серой пеленой. Температура воздуха – четыре градуса выше нуля, а ведь сейчас конец июля, самого жаркого месяца. Крупная штормовая волна захлёстывает пароход. Мы входим в Пясинский залив. Впереди – Карское море…
К вечеру, на пятые сутки плаванья, в туманной дымке дождя показались первые избушки мыса Входного».
Приключение рискованное, впечатлений масса, время затрачивается значительное.
И везде люди, сочувствующие и в меру сил помогающие благородному замыслу поэта.
Радостная встреча. Всё население высыпало на берег. Ещё бы: первый и, быть может, последний пароход за очень короткое лето. Парторг Хиврич сообщает: «могила в семи километрах к западу, недалеко от берега, который здесь называют берегом Бегичева, но сохранилась ли, неизвестно». На катере с Хивричем и двумя рыбаками отправились к берегу Бегичева. Идут по тундре.
«Почва под ногами ходит ходуном, след мгновенно заливает вода, и мы то и дело проваливаемся в её зыбучие ямки: ведь тут только на тридцать сантиметров оттаивает земля.
Я снова устремился в глубь тундры. И вдруг увидел: что-то белеет впереди. И побежал туда. На земле деревянный крест, точно такой, как и на снимке, на кресте – уже поржавевшая рамка пустой иконки. В нескольких шагах от креста небольшая дощечка, добела вымытая ливнями и пургой. Всё же можно разобрать полустёртое слово, нацарапанное каким-то острым предметом: «…егичева».
Начали копать, и через некоторое время обнаружилась плоская крышка гроба длиною в два метра. Он находился на очень небольшой глубине. Одна из досок несколько отстала. Приподняв, её мы увидели сквозь толстый мутный слой льда очертания тела…» Разрешения на вскрытие могилы у них нет, без специалиста-эксперта всё равно ничего бы не увидели. Прибили крышку. Забросали землёй, обложили холмик дёрном.
«Все сняли шапки. Дул пронзительный ветер, тучи тянулись низко над головой, предвещая шторм, и билась о берег ледяная волна Карского моря: пора возвращаться. В небо рванулись два выстрела – салют мужественному русскому человеку Никифору Бегичеву».
Итак, могила Бегичева найдена. Труп как будто находится в целости, сохранился в вечной мерзлоте. «Мог ли я предполагать, что мёрзлая земля Севера полна коварства, что она готовит столько неожиданностей?» Ему ещё предстоит пережить разочарование…
Зимой 1952 года Лисовский отправился в Енисейск, чтобы повидаться с вдовой Бегичева Анисьей Георгиевной и, если удастся, с Василием Михайловичем Натальченко. Транспорт — обычная грузовая машина.
Январский мороз был жесток. Седой плотный туман окутывал закуржавевшую тайгу, и машина даже днём шла с зажжёнными фарами.
Последовали новые приключения. Сорок пять ниже нуля. На трассе пустынно. Лопнули баллоны правого заднего и левого переднего колёс. Чтобы согреться, вылезли из кабины и сделали пробежку. Почти не помогло. Шофёр налил в пустую консервную банку бензин и поджёг, но это тоже не очень-то согревает… Только утром случайно встреченные шофёры помогли накачать повреждённые баллоны. Они взяли на буксир грузовик и лишь на вторую ночь довезли до Енисейска.
Вдова Бегичева со слезами рассказывала о муже, показывала выцветшие любительские фотографии. Опровергала версию о насильственной смерти Большого Анцыфора. Натальченко увидеть не удалось: второй муж Анисьи Георгиевны «что-то сказал нехорошее», отсидел восемь лет, вышел из заключения и сейчас работает в Курейке, бухгалтером в совхозе. Вернуться домой ему не разрешают.
В июле того же года Казимир, чтобы повидать Натальченко, едет в Курейку.
Обвинённый в страшном поступке и пока всё ещё ждущий оправдания былой товарищ Бегичева разговаривает спокойно, уверен в своей невиновности, недоумевает, кому и по какой причине понадобилась когда-то оговорить его, превратить честного человека в злодея?.. Надпись на кресте он выскоблил не ножом, как предполагал Казимир, а концом напильника… В Авамской тундре Лисовскому показали столетнего старика, родственника того самого Манчи, из уст которого некогда и услышана была зловещая легенда о «преступлении» Натальченко. Старик просто повторил её, ничего другого он не помнил и не знал.
…Расследование продолжалось. Группа, которой это поручено, — в сборе. Пилот виртуозно посадил гидросамолёт на неспокойные воды Пясинского залива. Опознали крест. «Начали копать землю, вернее – плывун…» Извлекли гроб, перенесли в лодку, буксируемую катером, привезли к мысу Входному, перенесли на берег. В пустующем здании электростанции «сняли крышку, отвалили доски, увидели глыбу мутного льда. Глыбу установили на импровизированный стол и, растопив печь, оставили дежурного, который должен был всё время поддерживать необходимую температуру.
Лёд оттаивал четверо суток, и только на пятые приступили к вскрытию. Труп не сохранился. Ежегодно при оттаивании земли вода, просачиваясь в гроб, разрушала мягкие ткани и превратила их в жировоск, — корку, жёлтой массой облегающую кости.
В Москве в ведущих судебно-медицинских лабораториях подвергли посмертному анализу частицы скелета, отторгнутые для этой цели от тела покойного. И только тогда было полностью исключено предположение о том, что смерть Бегичева наступила от насильственных действий, сопровождающихся нарушением целости костей черепа и рёбер. Она наступила от авитаминоза (цинги). Основанием для такого вывода послужили данные, полученные при исследовании трупа, и сведения, содержавшиеся в материалах дела. Прокуратура Союза ССР полностью отвергла версию о насильственной смерти Н.А. Бегичева, как несостоятельную и ничем не подтвердившуюся. Василий Михайлович Натальченко был полностью реабилитирован. Через 28 лет с него были сняты все обвинения».
Поэт Казимир Лисовский проявил себя как человек большого мужества и благородных действий. Тень его героя отныне не затемнена никакими выдумками о будто бы имевших место грязных поступках ближайших сподвижников таймырского следопыта. Гроб с останками исследователя Таймыра доставили на Диксон. Теперь над могилой Бегичева возвышается памятник работы красноярского скульптора А. Абдрахимова.
Лисовский:
Медленно сползает покрывало.
Обнажая пористый гранит:
Человек как будто у штурвала,
Зорко вглядываясь вдаль, стоит.
Видит он преображённый берег,
Самолёт, летящий на Москву.
Я горжусь, что хоть в какой-то мере
К этому причастен торжеству!..
А много ли на Руси таких поэтов, которые сумели очистить репутацию своих героев от прилипших к их облику дрязг и сплетен?..
