Губа Владимир Егорович

Поэт Владимир Губа родился 1 июля 1955 года в с. Озёрки Каргатского района Новосибирской области. В Озёрках окончил восьмилетнюю школу.

После школы уехал в Новосибирск и поступил в училище, получил профессию радиста-метеоролога, работал в тайге на метеостанции в 20 километрах от пос. Таватьях (север Тюменской области). Учился играть на гитаре, пел песни иногда сочинял свои. Отслужил в армии в Читинской области и после службы и остался в городе Свободный.

В 1977 году и поступил в Читинский пединститут им. Чернышевского на литературный факультет.

В 1980-81 годах работал в Жиздринском совхозе Красноярского края учителем русского языка и литературы.

В 1982 году окончил педагогический институт и уехал в Читу. Работал внештатным корреспондентом газеты «Комсомолец Забайкалья». Получил профессию «Режиссёр народного театра», ставил спектакли, играл в них.

В начале 2000-х вернулся в Новосибирск, работал в средней школе и вновь преподавал русский и литературу. Был и курьером, грузчиком, кочегаром, сторожем на автостоянке…

Поэзия всегда оставалась его самой большой страстью. «…Сменил и сменю ещё (если бог даст) много работ, но одно дело неизменно – призван Поэзией, Озёрки благословили в путь. Люблю Жизнь, и всё то, что за Жизнь», — так писал сам о себе Владимир Егорович.

О чём были его стихи? Обо всём, что его волновало. А значит, о Родине — большой и малой:

Это врождённое, это не лечится —
Любовью и яростью
Сводит нам
Строгое, страшное слово —
Отечество,
Тихое, тёплое, нежное —
Родина.

О прощении и необходимости прощать:

Простите весёлых,
простите печальных —
узнайте себя в них,
простите себя…

О природе:

Осень манит. Выйду к ней,
суеты разбив скрижали.
Храм святых осенних дней,
я — твой верный прихожанин.

О Мире с его непреходящей Красотой:

Бесконечна январская снежность,
и бездонна лучистая твердь.
Так чиста бирюзовая нежность,
так румяна рассветная свежесть,
так несбыточны горе и смерть.

О собственной бесприютности в этом мире, об одиночестве и непростых человеческих отношениях, о нелёгком умении выживать:

Вот из этих камнезёмных мест,
где выживал в шаблонном склепе,
я уйду в странноприимный лес,
в кочевые песенные степи.
Там озёр серебряный овал,
там живут без подлости и жути…
Я ещё не жил. Я выживал.
Если зря — простите…
и забудьте.

Как охотник и истинный Поэт, он устремлялся за чистым и честным Словом вечно ускользающей Певицы-поэзии:

И только радужные перья
от улетающей Певицы
ложатся блёстками мистерий
на безыскусные страницы.

И наши строчки грубовато
сжимают звёздной сути жемчуг.
И сны — по-ангельски крылаты —
Для нас божественное шепчут.

Владимир Губа состоял в нескольких новосибирских литературных клубах, принимал участие в литературных мероприятиях разного уровня — в частности, на поэтических марафонах «Дыхание третьего тысячелетия». Его произведения не единожды публиковались в поэтических альманахах и сборниках, различных периодических изданиях. Также выходили его самиздатовские сборники.

Ушёл из жизни поэт в день своего рождения — 1 июля 2013 года.

Кроме рукописей стихов, Губа оставил дневниковые записи, охватывающие период с марта 1985 года по июнь 2013 года. Исследованием творчества и дневников Владимира Егоровича занималась поэт и драматург Екатерина Гилева (Климакова). С её работой можно ознакомиться по ссылке.

В 2017 году энтузиасты из из культурно-просветительского клуба «Этнос», участником которого был Владимир Губа, выпустили его книгу стихов «Иду по серебру».

В предисловии к сборнику председатель клуба «Этнос» Валентина Александровна Чудакова написала: «Русский панк! Бессеребренник! Голубоглазый рыцарь, преданно служивший своей даме сердца — Поэзии. Если чему и поклонялся он всю свою недолгую жизнь, так это настоящему, искреннему поэтическому слову. Гневался на бездарей, осмелившихся называть себя поэтами. Мог гневаться до крика! Но боготворил талантливых собратьев по перу и посвящал им свои стихи.

На творческих вечерах стихи свои читал с упоением, ярко, с какой-то особенной энергетикой. Зал замирал, наслаждался! Слушатели вставали с мест, подбегали к нему, жали руку, повторяли: «Наконец-то настоящая поэзия!.. Настоящая поэзия!».

В 2023 году для видеопроекта «Сибирские строки» о Владимире Губе рассказали его коллеги по перу Ольга Киевская и Анатолий Побаченко. Посмотреть видео можно по ссылке.

Творчество:

Книжник

«…Чердак – каюту,
Моих бумаг божественную смуту»
(М. Цветаева)

Обманывать мне не с руки.
Наказан по жизни немало,
я с детства любил чердаки
и ненавидел подвалы.

Познал я и верх, и низ.
Но чаще на дне, поверьте,
со мной средь непуганых крыс
беседовал мрак о смерти.

Я верить ему не хотел.
Но он убеждал бесспорно –
крысиным обилием тел
и стылой судьбой беспризорной…

До тёплой чердачной трубы
подняться копилась охота,
изведать шотландской судьбы
и Стивенсона, и Скотта.

Там неугомонный сверчок,
там звёзды в щелях роятся.
Мечтается так горячо,
когда на часах двенадцать!

Там тают заботы земли,
не пахнет жильём поганым.
Я вижу – плывут корабли
с попутной волной к Зурбагану.

А к тем, чья слеза солона,
кто лишь одиночеством грешен,
Бегущая по волнам
приходит в скитаньях утешить.

Хранятся в чердачной пыли –
за тонкой паучьей сеткой –
загадки пиратской земли,
пиратская «чёрная метка».

Порой, когда ветер – нагл –
На крепость пытает крышу,
я странствий чудесных флаг
под страстной луною вижу.

И странным покажется вам
из ваших квартирок нижних,
как тихим внимает словам
седой исхудалый книжник…

Нас мало наивных таких,
а вас, мудрецов – навалом.
Я с детства любил чердаки
И ненавидел подвалы.

Я видел разбой и грозу,
но зрелища нет противней –
как крысы в подвалах грызут
Жюль Верна и Сабатини.

Пусть дразнят меня – чудак,
Смеются – пусть! – зло иль вяло…
Оставьте мне мой чердак!
Я так ненавижу подвалы!

Подземный переход

Его Антивысочество —
подземный переход!
То заходить не хочется,
а то — наоборот.

Товарная империя —
ей тесно наверху.
Толкаю робко двери я
в земную требуху.

Хозяйки смотрят совами —
надменны и круты.
Не пахнут — расфасованы —
подземные цветы.

Как на китайской улочке —
ну кто во что горазд.
И даже чаю с булочкой
мне дамочка продаст.

О, царство изобилия —
веселие души.
И как-то вдруг забыл я,
что кончились гроши.

Завертишься, закружишься —
куда спешишь? Постой!..
И только бабка с кружечкой
торгует нищетой.

Голос Родины

Вот судьба моя – трезвенник, холост.
Но похмельный – я сердцем нежней.
И всё слышится мне белый голос
невозвратной, родимой моей.

И капризная детская сущность
по-щенячьи тихонько скулит.
Дни как братья, похожи и скучны –
зачарованные нули.

Я живу то бродягой, то гостем –
хлеб чужой и чужое вино.
Но томясь беззащитной злостью –
я в мороз открываю окно.

В дальних звёздах, мерцающих вяло
узнаю иль пытаюсь узнать,
отражается синим иль алым
колыбельных снегов благодать.

Я могу долететь до любимой
и вернуться как с мёдом пчела,
в край, где ждут меня неумолимо
прошлых бед и обид чучела.

Где приписан я к чёрной работе,
где зовусь я поэт и дурак –
мне никак умирать неохота,
но и жить неохота никак.

Невозможно отсюда уехать!
Даже там – в колыбельной тиши –
беспощадно дразнящее эхо
доберётся до грешной души.

Завернёт, закуёт, обезволив,
в покаянную жёсткую сталь…
Я люблю тебя, снежное поле,
Я молюсь тебе, чистая даль.

Небесная жена

Нас никто не слышит и не знает,
звёздная над нами тишина.
Ты — моя любовница земная.
Ты — моя небесная жена.

Нет ни одиночества, ни славы —
есть надежда жить и целовать.
Каждый, кто любим, вовеки правый,
любящий — вовеки виноват.

Откровеньем, ангел мой, порадуй:
кто ты — кара или благодать?
Я открыл неслыханную правду —
позабыть страшней, чем потерять.

Я тебя в любом краю узнаю —
никакая старость не страшна.
Смертная любовница земная —
вечная небесная жена.

Трактат о бессмертных

Из Назарета он — римских и греческих,
русских и прочих Спаситель.
Вышел в бессмертные Сын Человеческий –
верьте, надейтесь, просите.

Не забывайте, заученно каясь,
Райской пленяясь долиной,
Господа Матерь и матерь людская –
в вечности неразделимы.

Рядом – и грешник, и божий послушник –
в звёздной одной карусели.
Вышел в бессмертные Сашенька Пушкин,
вышел Серёжка Есенин.

Многих в бессмертье из мира сосватали –
в храме ли, в море, в краю праотцов –
не умирала Анна Ахматова,
не умирает Коля Рубцов.

В Храме ли, в поле, в берёзовой роще –
чувствую взгляд ваш и голос живой.
Богоугодней, добрее и проще –
К вам продираюсь…
Стану ли свой?

Или пропасть в этом мире
бесследно –
в страстях, суете и сплетнях,
в коконе дел зашитым…
Страшно подумать, страшнее поверить –
вымерло племя бессмертных.
Смертному нет защиты.

Иду по серебру

Иду по серебру в заветном одиночестве
О, сколько же ещё шагать по одному?!
То чудится закат, которого не хочется,
то кажется рассвет, который ни к чему.

И давний милый след мечтательно пророчится
на вечном, на родном сиятельном снегу.
Иду по серебру в заветном одиночестве…
Я никому не верю и никому не лгу.

Источники: