В 1965 году Победе исполнилось 20 лет. Казимир написал пронзительное, ностальгическое стихотворение «Воспоминание», звучащее как поминальный тост:
За тех, кто рядом с нами за столом,
За тех, кто с нами за столом –
Незримо.
Суворов Гоша,
Боря Богатков!
Я знал обоих вас не понаслышке.
Встречался часто. И до петухов
Мы упивались строчками стихов,
Тогда ещё — безусые мальчишки.
Особенно ты, Гоша, близок мне,
Ведь в Красноярске прожили мы годы!
Садись поближе к фронтовой родне,
Рассказывай, дружище, про походы.
Читай стихи…
Хорошо бы. И мы бы послушали… Да не получится.
Невелико дошедшее до нас творческое наследие двадцатипятилетнего лейтенанта Георгия Суворова (1919 — 1944), павшего смертью храбрых под городом Сланцы Ленинградской области. Всё же оно вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод: развёртывалось незаурядное дарование, высказывался философски мыслящий, пишущий интересно, свежо и образно талантливый поэт. Возможно, вернувшись живым с фронта, он был бы, скорее всего, под стать так тоскующему по нему, верному другу, певцу Сибири Казимиру Лисовскому.
На чудом сохранившейся прижизненной фотографии видим воина, снятого в армейской шапке и шинели без погон, – вероятно, в то время, когда погон ещё не носили. Одухотворенное, готовое к улыбке лицо с небольшими усиками. Красивый, молодой человек.
Георгий Суворов
Приведу как пример извлечение из написанных на фронте произведений Георгия Суворова:
Брусника
Я шёл в разведку. Времени спокойней,
Казалось, не бывало на войне.
Хотелось отдохнуть на горном склоне,
Присев к прямой, приземистой сосне.
Хотелось вспомнить край золотоликий –
Мою Сибирь, мою тайгу… И вот
Пахнуло пряным запахом брусники
Над прелью неисхоженных болот.
О, неужели, упоён мечтою,
Я вызвал аромат моей страны…
Брусника каплей крови предо мною
Горит у полусрубленной сосны.
С какою дикой радостью приник я
К брусничным зорям, тающим в траве.
Но мне пора. Иду. В глазах брусника…
И злость, и боль в горящей голове.
И вот он, исполняя свой воинский долг, идёт в разведку. Быть может, участвует в последней для него боевой операции. А что друг?
Казимир Лисовский:
Читай стихи…
Но нет, не можешь ты!
Ты смотришь вдаль спокойно и открыто,
Становятся уже твои черты
Как бы изваянными из гранита.
Ты как бы продолжаешь свой поход,
Застыв в броске,
В минуту смертной схватки…
И ветер времени годами рвёт
Полу окаменевшей плащ-палатки.
Но друг ещё не сражён. Он пишет.
Георгий Суворов:
(…) Ещё война.
(…)И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнём.
(…) Ещё война. Но мы упрямо верим,
Что будет день, — мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь откроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг.
Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а всё-таки как быстро,
Как быстро наше время истекло.
В воспоминаньях мы тужить не будем.
Зачем туманить грустью ясность дней?
Свой добрый век мы прожили, как люди.
И для людей.
…И только в одном предсказании ты, дорогой и незабвенный Георгий Суворов, как будто мог допустить невольную ошибку: да, ветер времени веками колышет, и будет всегда колыхать полу окаменевшей плащ-палатки на твоём памятнике, да, да… но, вопреки понятному нам твоему пожеланию, мы так же вечно будем скорбеть и о тебе, и о твоих боевых товарищах, павших, как и ты, в сражениях Великой Отечественной.
А я поныне вижу, как туманятся слезами много повидавшие, ясные глаза поэта Казимира Лисовского, когда он за юбилейным столом в честь праздника Победы, вспоминает и Борю Богаткова, и красноярские годы приобщения к литературе, прекрасные годы юности, проведённые вместе с ним и с тобой, добрый друг юности его Гоша Суворов.
