Родился 17 мая 1937 года на ст. Карапузово (ныне Клубничная) Убинского района в семье рабочего железнодорожника. Его детство прошло в деревеньке Еланка Убинского района Новосибирской области. В школу он пошёл в разгар Великой Отечественной войны – в 1944 году. И хотя здесь не гремели бои, жизнь, как и везде, была голодной. «Воспоминания о школе самые благодарные и у меня, и у моих пяти братьев. Именно в школе я стал личностью, прочитал самые лучшие книги. Особое спасибо учителям, которые не щадили нас, учили на основе повышенной требовательности, не перетаскивали из класса в класс за уши», — писал о себе Г.В. Соловьёв.
После окончания школы в 1955 году поступил в Новосибирский педагогический институт на факультет русского языка, истории и литературы. Окончил институт в 1960 году. По специальности не работал до 1964 года в связи с болезнью. После прохождения курса лечения год работал директором Сапожковской восьмилетней школы Каргатского района. В 1965 году приказом Облоно назначен директором Владимировской восьмилетней школы Убинского района Новосибирской области.
Много лет проработал во Владимировской школе сначала учителем истории, потом — директором. Это был эрудированный, хорошо знающий свой предмет учитель.
«При всем уважении к точным наукам я отдаю предпочтение гуманитарному циклу, ведь они формируют личность, создают Человека. В то же время в преподавании литературы необходимо избегать односторонности в трактовке художественных образов и не брать на веру положений из учебника. Самая главная задача – воспитать думающего человека», — из воспоминаний Г.В.Соловьева.
Дети любили его уроки. Геннадий Васильевич умел рассказывать нестандартно, не по учебнику. Воспоминания его бывшего ученика А.М. Билалова: «Дети ходили за ним толпами, и он с ними возился. Геннадий Васильевич так мог подать материал, что мы сидели, не шелохнувшись, весь урок. Благодаря ему я и ещё три ученика поступили на исторический факультет педагогического университета и сейчас работаем учителями».
В 1978 Геннадий Васильевич году начал строительство новой двухэтажной блочной школы. В 1981 году состоялось открытие Владимировской средней школы с центральным отоплением, водопроводом, предметными кабинетами и спортивным залом.
В 1982 году Геннадий Васильевич ушел на заслуженный отдых и посвятил себя писательской деятельности, о которой так мечтал. «Увлечений было много. Сейчас осталась главная «болезнь» — литература. Долго боялся всерьез приняться за писательство, хотелось до конца понять и осмыслить жизнь, а она так и остается непостижимой. Поздно, но спохватился».
Прожив всю жизнь в селе, Г. Соловьев и в произведениях своих писал о его заботах, проблемах, в том числе и о сохранении окружающей среды, рачительном, бережном к ней отношении. «На добрых двести пятьдесят километров протянулся Убинский район с юга на север. Просторы удивительные, природа сохранилась в своей первозданности. И хочется, чтобы мир и спокойствие вечно царили над этим благословенным краем, созданным по промыслу Божьему столь красивым и величественным».
Геннадий Васильевич воспринимал природу в целом и каждое её явление, каждую деталь запоминал, замечал. Его наблюдения достоверны и зорки; у него нет случайных слов — каждое выверено, взвешено.
«Лебедь, украшение природы, уж на что молчун, редко подаёт голос, который можно передать как простенькое «кум-кум», но сколько находим мы в криках лебедей первозданной радости! До самых глубин души доходят они. Даже самый черствый человек — и тот не останется равнодушным, прочувствуется и улыбнётся». ( из рассказа «Нас радуют звуки»).
Однако при этом Геннадий Васильевич Соловьёв был заядлым охотником. Куда бы не отправлялся с ружьём Геннадий Васильевич — это была охота ещё и за словом — емким и выразительным, и слова эти потом превращались в рассказы и очерки.
Первая его повесть, «Золотое дно», опубликованная ещё в 1980 году (по другим данным – в 1981) в журнале «Сибирские огни», а в 1982 году выпущенная отдельной книгой, была посвящена отношению человека к природе. Повесть вызвала большой резонанс. Сюжет её такой: в небольшом поселке на берегу сибирского озера хозяйничают браконьеры. Страсть к наживе приводит одного из них (Петьку Макова) к убийству человека.
В 1987 году в сборнике «Край заповедный» были напечатаны рассказы Геннадия Соловьёва о природе.
Но Геннадий Васильевич писал не только о природе. Это был разносторонний человек. Николай Фёдорович Кортузов, бывший заместитель главы администрации Убинского района, вспоминал: «Это был очень прямой человек. У нас как-то был спор о памятнике первым комсомольцам, убитых кулаками. Герои или нет? Он дошёл до сути, всё выяснил, разобрался, съездил в архив г. Новосибирска, изучил всё до мелочей. И появился рассказ «Память — не по приказу». Там вся правда об этих людях».
Делился Н. Ф. Кортузов и другими воспоминаниями о писателе: «Все герои книг Г. В. Соловьёва — узнаваемы. Материал для повестей брал из жизни, писал основываясь на факты. Был принципиальным человеком. К книгам и статьям в газете относились по-разному: кто-то приветствовал, а был и негатив».
Г. В. Соловьёва волновало всё, что происходило в районе, селе, в школе, в семье. Он много писал о своих корнях, о своих предках: «Деревня моя…», «Красное братство» и т.д.
В 1988 году была издана повесть «Вредный человек Максим Бегаев» (в другом издании — «Вредный мужик Максим Бегаев»). Главный герой — Максим — не в силах мириться с теми безобразиями, что творятся в родном селе: бесхозяйственность, пьянство, подмена настоящего дела пустыми разговорами. Борьба рабочего человека за правильное устройство нашей жизни, яркие, живые характеры людей, быт и нравы сибирского крестьянства – все это нашло отражение в книге сибирского прозаика. Убежденный сторонник демократических преобразований на селе, он по-прежнему верил в возрождение его лучших традиций.
С 1990 года Геннадий Васильевич являлся членом Союза писателей СССР.
Его произведения публиковались в журналах «Сибирские огни», «Дальний восток», в «Литературной газете» и передавались по радиостанции «Свобода» в программе «Свобода Сибири». Много рассказов и статей автора было напечатано в газете «Убинский вестник».
Вологодская писательская организация и газета «Русский Север» провели конкурс на короткий рассказ среди писателей. Геннадий Васильевич стал одним из лауреатов конкурса.
Кроме прозы, он увлекался еще и поэзией, но об этом стало известно только после его смерти, когда стали разбирать документы писателя и нашли стихи его авторства о любви, о природе, размышления, воспоминания.
Что-то мне сегодня грустно:
вспомнил родину свою,
вспомнил дом свой. Хоть и тускло,
представление храню.
Вспомнил место, где мальчишкой
с увлеченьем я играл,
вспомнил школу, где я с книжкой
бойко, весело читал.
Вспомнил грязную канаву,
где гальянов я ловил,
лес заросший, где по нраву
всё мне было, где я был.
Вспомнил дальнее болото,
как со стареньким ружьём
уходил я на охоту,
сколько было счастья в том.
***
— Девушка, у вас цветов так много.
Подарите половину мне.
Но она не вышла на дорогу,
а пошла немного в стороне.
— Девушка…
— Ну что вам?
— Подарите.
— А зачем?
— Мне… нужно…
— Подарю,
Но не вам
— А если…
— Не просите.
Подарю тому, кого люблю.
В своей поэзии он говорил и о тех же проблемах села, которые затрагивал в прозаических произведениях. В стихотворении «Русские вопросы» он писал:
Умерла деревня.
Разъехались люди.
В одичалых избах выбиты стёкла.
Серые деревья в тесноте сгрудясь,
День и ночь напрасно смотрятся в окна.
А на огородах земля переродилась,
Заросла крапивой и чертополохом.
Чем больна природа, что с тобой случилось?
Отчего деревне русской стало плохо?
А вот стихотворение «Над всей Россией непогода»:
Опять дожди.
Опять туманы.
Опять седые холода.
И серый ветер неустанно
Качается на проводах.
Дожди, дожди не днем, так ночью
На осыпающийся хлеб
И землю так усердно мочат,
Что донельзя раскисла степь.
Комбайны стали до морозов,
До ранней матушки-зимы.
Ее суровые угрозы
По многим признакам видны.
Над всей Россией непогода,
А впереди тяжелый год.
Мы издевались над природой,
Теперь она ответ нам шлет.
Ушел из жизни Геннадий Васильевич Соловьёв 14 августа 2001 года. Но осталась память о нем, как о прекрасном человеке, писателе, поэте.
В 2003 году во Владимировской средней школе Убинского района Новосибирской области состоялось открытие мемориальной доски, посвященной писателю.
Творчество:
(фрагмент из рассказа «Жить без людей»)
Болото кончилось внезапно, и глазу открылась широкая скошенная луговина с маленькими островками кудрявого лозняка. Между ними ветер гуляет свободно, сразу прогнал нахальных комаров. Сивый лунь скользит на распростертых крыльях, опустив голову с крючковатым носом. Людей не видно. И хорошо, что никого нет. Надо так пройти до дома, чтобы ни с кем не встретиться. Далеко ему идти, целых сто верст до деревни Тоболка, что стоит на берегу Омки, тихой таежной реки.
За лозняк вышел и остановился — шагах в десяти стоит пароконная бричка с молочными бидонами, мужик, весь в черном и, несмотря на лето, в шапке, пытается надеть соскочившее колесо и не может, сил не хватает. Увидев Ефима, в изнеможении сел на траву. Деваться некуда, придется подойти.
— Помоги, сынок, колесо надеть. Соскочило, будь оно неладно.
Ефим, держа карабин в левой руке, одной правой приподнял телегу, мужичок быстро надел колесо, вставил чеку.
— Вдвоем-то что значит, а! Ловко! А я с час бьюсь — и бестолку. Беда: не хватает мужику третьей руки. Сколь раз подмечал.
— Силы у тебя, отец, не хватает, а не третьей руки.
— С чего она будет — сила? Картохи — и той мало. Хлеб забыли какой есть.
Не так и стар этот мужичок, маленький, Ефиму по плечо, а лицо землистое, морщинистое. Щетина с проседью торчит клочьями на подбородке и щеках. Какая на нем заношенная одежда! Шапку эту брось — никто не подберет. Вся развалилась. Сапоги чиненные-перечиненные, с задранными от старости носками. Зубы черные, прокуренные, в уголках глаз — грязь. Неужели и Ефим под старость таким будет? Да никогда!
— Далеко едешь?
— Домой, в Покровку. Деревня такая есть — Покровка. Может, слыхали? Сливки вожу на маслозавод и почту. А вы далеко путь держите?
Этих вопросов не избежать. И в самом деле, что может делать в таком отдаленном месте солдат с оружием? Любому станет любопытно.
— Я, отец, на службе. («Ох и лихо врешь!») Зачем спрашиваешь?
— Усе понял, усе понял: дезертёра ловите! Говорят, бегает по лесу, не хочет на хронт.
«Откуда этот исковерканный язык? Ведь мужичок-то русский. От полного равнодушия к языку: сказал — и ладно».
— Не доводилось встречаться?
— Не, — полез мужик на телегу.
— Один едешь — не страшно? Ты ведь и деньги возишь.
— Наган мне выдали. Во, — приподнял он полу заскорузлого пиджака, — заряженный!
— Да ну! Оружие! Ты, поди, и стрелять не умеешь?
— Надо будет — стрелю, — заметно обиделся мужичок.
— Подвезешь меня?
— Садись, чего там! А как же дезертёр?
— У меня другое задание. Его без меня поймают.
— Куды ж ему деться? Побегает, пока, тепло, а холода завернут — сам придет в деревню. От людей не скроешься. Кто-нибудь да увидит. Винтовочка-то заряжена? — обернулся к нему мужичок.
— А как же! Полная обойма, — встретился с ним взглядом Ефим, и мужичок первым не выдержал, отвернулся.
«Догадался, что ли, кто я? Догадался. Если что… если свою пукалку достанет, я его… стрелять не буду, я его кулаком ушибу».
— Н-но, клячи колхозные! — закричал мужичок тонким голоском на лошадей, которые все это время стояли, обреченно опустив головы до самой земли и не обращая ни малейшего внимания на комаров и мух, плотно облепивших их коростливые спины. Знакомый голос воззвал их к жизни, они зашевелились, обмахнулись хвостами, забитыми репьем, переступили разбитыми копытами, страгивая бричку с места. Никогда не видели они не то что чистого овса, но даже хорошего сена, не ходила по их бокам щетка, никто не догадался хотя бы раз в их жизни обрезать и прочистить им копыта… Понуря головы, ленивой рысью бежали они по неторной дороге, никак не реагируя ни на посвист кучера, ни на хлопанье вожжами по худым, узким спинам и убого выпирающим ребрам. Казалось, они давно уже устали жить. И только когда мужичок брался за бич, они после удара старательно изображали усердие; но стоило ему опустить руку с бичом, как тут же и умеряли свой бег. Стучали колеса, дребезжала бричка, вся разбитая, перевязанная проволокой, гремели пустые бидоны.
«Зря я с этим мужичком связался. Ну, как встретимся с людьми, а он возьмет да закричит: «Держите дезертира!» Уж больно словоохотлив! Таким людям глупо доверяться».
— Подмели наше село подчистую, из мужиков я остался, а я и мужик — один пшик. Даже преседателя колхоза Степашина Ивана Тихоныча забрали. Вернулся с хронту Игнатов Семен с одной ногой — его преседателем поставили. Какой с яго преседатель — расписвается кое-как. Он мне и говорит: «Ты, Федяев (это фамилия наша Федяев, а так-то мене все Федяем зовут, даже старуха), будешь возить сливки и почту, потому как ни одна баба запрягать в бричку не может». Оно и то сказать — можно бы и на телеге, да ни одной доброй нету. «Ладно, говорю, буду». Трудодень ставят мене, как всем. Ничо, живем!
Источники:
