Удивительны русские судьбы XX-го века. Некоторых биографий хватило бы на пятерых. Таким, ярким и трудным, был жизненный путь поэта, музыканта, педагога Алексея Ачаира. 5 сентября исполняется 120 лет со дня рождения поэта.
В конце 50-х вся Орджоникидзе, Октябрьская и Семьи Шамшиных знали высокого старика в чёрных сапогах и нелепом берете, знали его странную походку – не горожанина, а казака, с детства ездившего в седле. Этот человек принадлежал той части России, которая осела в результате эмиграции в странах восточной Азии. Русская эмиграция в Европу, Америку, Израиль продолжает оставаться реальностью, их жизнь идёт полным ходом. А единственной трагической волны в Азию уже нет и никогда не будет. Маньчжурия и Монголия, Китай и Корея, Япония и Филиппины – география здесь обширна, а вот историография пока ещё скудна.
Не сломила судьба нас, не выгнула,
Хоть пригнула до самой земли…
А за то, что нас Родина выгнала,
Мы по свету её разнесли.
Харбин, 1924
Автор этих знаменитых в эмигрантской среде строк, Алексей Алексеевич Ачаир (настоящая фамилия Грызов) родился 5 сентября (23 августа по старому стилю) 1896 года в семье казачьего есаула в станице Ачаирской, в 40 километрах от Омска. Отец, полковник Сибирского казачьего войска, определил сына в 1-ый Сибирский императора Александра 1-ого кадетский корпус, который будущий поэт окончил прямо перед Первой мировой войной. В 1914-1917 гг. учился на инженерном отделении Московского сельскохозяйственного института. Запись о его поступлении за №208 мы обнаружили с сотрудницами Тимирязевской академии совсем недавно в списке студентов МСХИ на 15.07.1915. Личное дело – №821. Окончить институт и начать работать по специальности юному казачьему поэту помешали революции, а затем Гражданская война.
С мая 1918 года сын есаула и несостоявшийся сельхоз-инженер – рядовой-доброволец в пулемётной команде партизанского отряда атамана Красильникова. Был контужен, тяжело переболел тифом. С июня 1919 г. – в штабе 1-й Сибирской казачьей дивизии. Участник Сибирского Ледяного похода армий адмирала Колчака. При отступлении дивизии из-под Красноярска с небольшой группой вынес дивизионное знамя, за что был представлен к Георгиевскому кресту. С 1921 года – в Гродековской группе войск в Приморье в так называемом «буферном» государстве – Дальневосточной республике. В феврале 1922 г. отправлен в отставку по состоянию здоровья. Редактировал владивостокскую газету «Последние известия».
В октябре 1922 г., после занятия Владивостока красными частями под командованием Василия Блюхера, пешком ушёл через границу в Корею, а оттуда – в столицу русской белой Азии, город Харбин.
Полоса отчуждения Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) 1920-30-ых и особенно Харбин – уникальное явление в русской истории. Ни в одном городе мира российские изгнанники не составляли национальное большинство. Изо всех центров эмиграции Харбин больше других походил на реальную Россию. Более того, Харбин Россию в таком патриархальном виде намного пережил. По воспоминаниям современников, нерусские лица на улицах Харбина были явлением редким. Нигде и никогда русская эмиграция не была ассимилирована аборигенами, но только в Маньчжурии она сама начала ассимилировать коренное население. Родился невиданный язык из смеси русского, китайского, маньчжурского, японского и английского, названный «пиджин».
Рынок газет и журналов был очень разнообразен, православные епархии один за одним возводили храмы и церкви, русские торговые предприятия оперировали фантастическими по меркам европейской эмиграции суммами. Что ещё удивительнее – в Харбине уживались (и это после Гражданской войны!) советские и антисоветские настроения, ведь КВЖД принадлежала Советскому Союзу, и трудились на ней советские работники, жившие по соседству с белогвардейцами и буржуа, дворянами и священниками, аристократами и купцами.
В 1923 году Ачаир издал брошюру «Русский Христианский союз молодых людей в Харбине (ИМКА)», руководство которым взял на себя. Ачаир постоянно писал стихи и издавал их, в частности, в журналах «Рубеж» и «Луч Азии», от случая к случаю также в парижской и пражской периодике.
При содействии американского секретаря ИМКА он организовал Харбинский Союз русской культуры «Молодая Чураевка», который возглавлял до 1932 года, способствуя его разностороннему развитию. С 1926 года был главным редактором харбинской литературной газеты «Чураевка».
«Молодая Чураевка» начиналась с литературного кружка «Зелёная лампа», следуя давней пушкинской традиции. В нём объединились около двадцати человек – любители русской словесности и поэзии в возрасте от 15 до 19 лет. Молодые люди принадлежали к семьям выходцев из бывшей Российской Империи, главным образом, из Сибири и Приморья. «Кружок русской культуры» утвердил в ежедневной деятельности принципы, которые декларировали в своих трудах художник Николай Рерих и писатель Георгий Гребенщиков. «Чураевка» – отголосок из эпопеи Гребенщикова «Чураевы». Алексей Ачаир сформулировал жизненное кредо чураевцев так: «Это – путь к красоте, простоте и бесстрашию, это возжигание факела духа во мгле повседневных забот…»
С 1925 по 1945 издал в Харбине 5 книг стихов. Преподавал в школах и вузах, учил литературе и музыке. Ачаир был ярким артистом с широким творческим диапазоном. Свои стихи он чаще всего не читал, а «исполнял» – мелодекламировал под аккомпанемент фортепиано. И, в отличие от жившего и выступавшего в эти же годы в Шанхае популярного артиста Александра Вертинского, аккомпанировал себе Ачаир сам. Был женат на знаменитой в Китае оперной певице Гали Ачаир-Добротворской.
В сентябре 1945 Советская армия, освобождавшая Маньчжурию от японцев, вела позади себя отряды СМЕРШ. Сотрудники НКВД дважды прошли через Харбин и другие города и тщательно «подмели» на белоэмигрантском дворе. Выдающийся поэт Арсений Несмелов погиб в отделении НКВД на станции в Гродекове, а Алексей Ачаир был принудительно репатриирован. За былые казачьи «заслуги» он получил 10 лет лагерей по 58-ой статье и провёл их «от звонка до звонка» – сперва в Воркуте, а затем в Эвенкии, в посёлке Байкит. Судьба разлучила его с первой супругой – Гали Ачаир Добротворская в 1950-ых переехала в Австралию. Их сын Ромил предпочёл вернуться в СССР во время хрущёвской оттепели, когда молодых харбинцев призвали репатриироваться на Родину и ехать поднимать целину.
Сибирь
Прищурив глаз, мой пращур пролетел
На скакуне и скрылся в дымке сизой.
Стрела, взлетев, завыла в пустоте.
Стрелок вздохнул и лук угрюмо снизил…
И вдруг повсюду стали города,
И весть победы протрубила вьюга.
Алтайских гор алмазная гряда
Страну отцов обороняла с юга.
Сибирь моя! Как бушевал поток,
Прорвавшийся из-за Урала в степи,
Неся струги казачьи на восток,
К просторам девственных великолепий.
Загрохотал в лучах Владивосток:
Суда неслись вкруг Африки, вдоль мира —
перекрестить Андреевским Крестом
Евразию, хранительницу мира.
Святая Русь — Суровая Сибирь.
Так вот и всё, что сохранилось с детства…
И от тебя, годов изгнанья пыль,
Уберегу отцовское наследство.
Харбин, 1932
В 1958 году Ачаир покидает север и перебирается в Новосибирск, ко своей второй жене и бывшей ученице – певице Валентине Белоусовой, воспитаннице знаменитого пианиста-виртуоза Лео Сироты. В 1959-60 годах работал учителем пения в новосибирской школе № 29, где создал детский хор и клуб эстетического воспитания. Об этом клубе с восхищением писали местные газеты. К Ачаиру на занятия приходили дети из других школ, хотя это и не было принято в те годы.
Впрочем, ни о каком поэте Ачаире газеты не упоминали, везде он именовался просто как А. А. Грызов. Его категорически не печатали, тем более не могло быть речи о публичном концерте. Изношенное сердце не выдержало, и 16 декабря 1960 года в возрасте 64 лет Алексей Ачаир умер прямо на крыльце ставшей ему столь родной школы. Похоронен в Новосибирске на Заельцовском кладбище.
14 сентября 2012 года на здании школы №29 г. Новосибирска была установлена мемориальная доска поэту, сооружённая на средства сибирских казаков, ассоциации бывших харбинцев и почитателей его таланта.
Харбинцы, разъехавшиеся по всему миру, поддерживают тесную дружбу с товарищами по месту рождения. В Советском Союзе выпускники Харбинского политехнического института создали Ассоциацию «Харбин», призванную хранить память о ветке русского дерева – изгнании в Азию. В Новосибирске и сейчас проживает около 250-ти семей бывших жителей полосы отчуждения КВЖД. Но они уходят от нас катастрофически быстро и уносят своё наследие с собой, ибо оно оказалось на Родине не очень-то и нужно даже в свободные годы.
В городском Центре истории новосибирской книги создан музей поэта – Парк Ачаир. Необходимо создать и музей эмиграции, чтобы у грядущих носителей русской культуры никогда не возникло ощущение, какое возникает сегодня у некоторых харбинцев – ощущение того, что они сейчас живут на чужбине, а их родина ушла Атлантидой за далью лет в Китае. Чтобы не было в нас щемящего чувства одиночества. Создать полноценный музей азиатской русской эмиграции необходимо, ибо прикосновение к их наследию, прикосновение к поэзии Алексея Ачаира есть прикосновение к мировой культуре, от которой Россию в XX веке так тщательно отлучали и которой до сих пор нам так остро недостаёт.
Харбин, которого нет
Ты теперь повзрослел, возмужал и раскинулся –
Богатеют и в небо ползут этажи.
Полстолетья, как вычтены, списаны в минусы –
И славянская речь, и колючий пиджин.
Внешне – тот же, от центра до ветхой окраины:
Питер в сопках Манчжурии, город-проспект;
Изнутри ты – чужой: православная храмина,
А заходишь – музей коммунизма… Эффект!
Ты красив и отвратен, и сладко и больно мне
Видеть радугу люминесцентных обнов.
От земли до креста шит знакомыми формами,
Содержаньем китайским налит до краёв.
Распрощаемся тихо, сударыни-судари,
Без салютов и спичей, без гимнов и од.
Здесь когда-то стоял русский город на Сунгари;
Он ушёл, и уже никогда не придёт.
Вдоль по круглой Земле, во вторичном гонении,
Разлетелись твоих перекрёстков послы –
Вольный город Харбин, полоса отчуждения,
Русский Китеж, которому некуда всплыть.
Павел Куравский
Фото из коллекции Городского Центра истории новосибирской книги
