Тучин Борис Иосифович

Борис Тучин — литератор, журналист, врач. Сейчас живёт в Новосибирске, в микрорайоне Шлюз.

Родился 18 августа 1934 года в городе Горьком на Волге. Учился в Томском медицинском институте на лечебном факультете. С самого начала учёбы в вузе работал внештатным, а затем и штатным корреспондентом в газетах.

После окончания учёбы в 1958 году переехал в Кемерово, где прожил полтора года. В это время Борис Тучин решает отойти от медицины и сосредоточиться на работе в журналистике.

В начале 60-х годов переехал в Новокузнецк, где работал по специальности невропатолога. После этого начиная с 1962 года жил в Бердске. Здесь он также трудился невропатологом, исполняющим обязанности начальника медсанчасти Бердского радиозавода, открыл и возглавил неврологическое отделение городской больницы.

Затем медицинская стезя привела его в Искитим, где с 70-х Борис Тучин работал как психиатр-нарколог. И в дальнейшем наркология стала его главной специализацией.

В связи с этим в творческом багаже Бориса Иосифовича много книг, посвящённых его врачебной деятельности по лечению и профилактике зависимостей: «Бахус и Антибахус», «Помочь человеку», «Чёрная дыра», «Интеллект, здоровье, жизнь. Записки врача», «От пачки к бочке. И обратно» и другие. Задача книг, как говорит сам Борис Иосифович, описать становление наркологии в России и показать, как медицинские службы помогают людям преодолевать проблемы с зависимостью.

Художественные книги Б. Тучина – романы «Хроника Томского университета», «Сибирские Афины», «Тайгета», повесть «Четвёртое измерение» о писателе В.Ф. Иванове, роман о трагическом жизненном пути российского государственного деятеля, героя войны с Наполеоном, декабриста Гавриила Батенькова «Псевдоканцлер. Сундук декабриста» – на большом документальном, но творчески переработанном материале рассказывают о драматических судьбах людей, посвятивших себя интеллектуальному освоению Сибири. При написании данных произведений Борис Тучин много работал с архивными материалами, так что эти книги будут интересны любителям истории.

В романе «Вернуть лабрадора» речь идёт уже о другом времени — события этого произведения происходят в напряжённый период смены тысячелетий, когда идея неотвратимого конца света, вброшенная и подогреваемая телевидением, пугала и тревожила людей, а повседневная жизнь напоминала триллер.

Борис Иосифович выпустил также четыре поэтических сборника — «Тетради», «Уроки спиритизма», «Контакт», «Второе дыхание» и книгу стихов для детей «Лягушонок Чичка».

Известен Борис Тучин и как литературовед. К занятиям литературоведческой деятельностью его подтолкнуло личное знакомство и дружба с Николаем Николаевичем Яновским – знаменитым критиком и литературоведом советской эпохи, а также дружба со многими писателями.

В 60-80-е годы прошлого века литературоведческие статьи Б. Тучина публиковались во многих газетах и в журнале «Сибирские огни». Кроме того, в 60-е годы на радио вышел цикл передач, посвященных его литературоведческим изысканиям.

В настоящее время статьи Бориса Иосифовича о литераторах публикуются в газете «Бумеранг» и в разделе «Сибирский литературный Ренессанс» на сайте «Литературная карта Новосибирска и Новосибирской области».

В 2017 году вышла книга «Время Льва», посвященная судьбе учёного, поэта и художника из Академгородка Льва Васильевича Фирсова. Борис Иосифович выступил одним из её авторов-составителей.

Литературоведческие материалы Бориса Тучина легли в основу его книги «Рапсоды великого подвига», посвящённой поэтам-фронтовикам.

С 2018 года Борис Тучин ведёт клуб «Литературная мастерская» («ЛитМастер») в Доме учёных Академгородка.

В настоящее время готовит к публикации роман, посвященный годам обучения в медицинском институте.

Книги:

«Сражение с молнией». Поэма (1966)
«В эпицентре драм». Сборник прозы (1975)
«Бахус и Антибахус» (1977)
«Хроника Томского университета». Роман (1980)
«Помочь человеку» (1981)
«Изгнание серого джинна (1983)
«Четвертое измерение». Документальная повесть (1987)
«Сибирские Афины (1988)
«Чёрная дыра. О наркомании и борьбе с ней» (1988)
«Интеллект, здоровье, жизнь. Записки врача» (1999)
«Табачные войны» (2003)
«Уроки спиритизма». Стихи (2003)
«Контакт». Стихи (2003)
«Пивные страсти, или Пиво и антипиво. Пивной алкоголизм: на подступах к проблеме» (2004)
«От пачки к бочке. И обратно». Документальная повесть (2005)
«Лягушонок Чичка». Стихи для детей (2007)
«Псевдоканцлер. Сундук декабриста». Роман (2008)
«Вернуть лабрадора». Роман (2014)
«Рапсоды великого подвига. Этюды о поэтах и поэзии из цикла «Восприятие Эпоса»» (2018)
«Тетради». Стихи (2018)
«Время Льва» (2017)
«Тайгета. Последние заводчане». Роман (2019)
«Второе дыхание». Стихи (2023)

Творчество:

Пятьсот столетий

Подумайте, ну что такого,
что на неведомой планете
прошли, хотя бы и толково,
каких-нибудь пятьсот столетий?!

Хотя б разумным было это,
не зря потраченное время, —
что значит малая планета
в какой-то Солнечной Системе?!

Ведь в Космосе, всегда объятом,
извечно полном жаждой странствий,
сама планета – только атом,
частица в мировом пространстве.

В круговращенье непреклонном
времён, материи, движенья
она подчинена законам,
она – во власти тяготенья.

Она – как все. Но вас интересует,
что, не забыв свою обитель,
между созвездьями кочует
её дитя, хозяин, житель.

Путями Млечными всё дальше
он мчится, жаждущий победы,
враг нетерпимости и фальши,
носитель солнечного света.

Дубами стали, стали силой
у дальних звёзд земные ветки.
Кругом – его сады, могилы
и станции его разведки.

Кругом он сам. И что-то значат
прошедшие на той планете
любовь, походы, неудачи,
вмещённые в пятьсот столетий.

***

Простая мысль

Не вымерли они,
проклятый лозунг чей:
— Повергнутого пни!
Упавшего добей!

А есть простая мысль:
— Восстань! Шагни за грань!
Упавший – поднимись!
Повергнутый – воспрянь!

Не нынче – так потом,
так в будущем году.
Пусть верится с трудом,
но верь в свою звезду!

Назло тупому злу,
она ещё взойдёт.
Она разгонит мглу.
Она не подведёт.

***

Фрагмент из романа «Тайгета. Последние заводчане»:

Мастер Ахтубин бежал по заводскому двору, да вдруг споткнулся и встал, как вкопанный:
– Ба, Николай Ильич, сколько лет, сколько зим, куда вы запропали?
– Погоди, Феденька, проберусь к тебе.
Пожилой человек с печальным лицом и глазами, выражающими боль и страдание, ветеран завода Николай Ильич Воронин, пробовал землю ногами в мелких штиблетах. Нынче на Новой площадке асфальт, по любой погоде пройдёшь в легкой обуви. На Старой же в сырые дни по-прежнему желательны сапоги, но, едучи в машине, в сапоги влезать как-то не хочется. Сегодняшняя грязца – так себе, можно мириться без лишней воркотни.
Немощёная земля на заводской территории раздражает, зато рядом лес, река, благотворные для человека изначальные каменные (а не панельные) бараки, где размещались цеха, переехавшие недавно во вновь построенные корпуса Новой площадки. В ту эпоху, когда производство базировалось здесь, Николай Ильич пользовался известностью, был в авторитете. На ламповом «Старте» поднимался до должности начальника ОТК.
Николай Ильич – из тех, уже немногих оставшихся, кто не называет Ахтубина на «вы», а, между прочим, мастер Ахтубин тоже не юноша, 38 лет, среднее заводское поколение. Причем обращение не начальственное: руководство тыкает тебя независимо от возраста и стажа, а такой вот Николай Ильич относится по-отечески, как старый педагог, по шерстке поглаживает выросшего ученика.
Когда-то завод чуть ли не исходил обсужденьями насчёт Воронина. Николай Ильич по очереди (или каким-то образом обойдя её) купил «Москвича-408-го», и пошли вопросы с подковыркой: дескать, куда ездить станешь, Коля, по нашим богоспасаемым Чеминдам, всех куриц распугаешь!..
Потом поднялись многоэтажки, улицы легли асфальтом, машины вздорожали, появились усовершенствованные варианты, и в немалом количестве, так что очереди, несмотря на цены, уменьшились, приобрести машину стало проще, и хлынул вал покупок, брали все, кому не лень, рабочие, ИТР (инженерно-технические работники), строили гаражи, проводили там время, сбивали с соседями компании, чтобы попивать на досуге водочку – вдали от жен… Воронин, автопионер, сменил 408-ю модель на 412-ю. Машину держал в сарае, в гаражное братство не влился, из-за того, что жил на отшибе, в отдельном финском домике с пристроенным мезонином. Ездил в основном на работу, да изредка по другим неотложным делам.
Тоже бедун. Выросла, уехала с мужем дочь. Жена познакомилась на курорте с человеком, для нее лучшим, чем Воронин. И в этой прискорбной ситуации Николай Ильич снова слывёт первопроходцем: после их, не слишком примечательного (заметим кстати) развода, распавшиеся семьи на ЧРЗ становились едва ли не заурядным явлением. Кто-то не выдерживал вечной текучки, сверхсильной загруженности, бесился, воображал себя в одиночестве непонимания, и это при живом муже или при живой жене… Воронина, соломенного вдовца с машиной и собственным домом, атаковывали разведённые жёны, но он устоял.
– Полюбилась сатана, забудешь про ясного сокола, Николай Ильич, – говорила Вепрева, тоже в одиночку кукующая на заводе. – Так ваша супруга и поступила. Припозднилась, правда, оттого вам и больно вдвойне. Всё надо делать заблаговременно, включая и разрыв. Но не смертельно, вы ведь уже привыкли, так? Дальше ещё легче будет.
Это она сегодня утром так утешала, по дороге в аэропорт.
Позвонила:
– Выручайте, Николай Ильич. Самолёт через два часа. Просить у начальства, сами знаете, как у нас насчёт машин.
– Вы на работе?
– На работе.
– Выходите на проходную, Альбина Севериновна.
В пути старые, бескорыстные друг к другу, редко встречающиеся приятели помаленьку отводили душу. Воронин знал: она не его, а свою боль пытается уменьшить. Угрызения совести – штука зверская. Муж погиб от саркомы, а незадолго до этого они развелись. При её умонастроении такую вещь, как саркома, связать с отвергнутой любовью – пара пустяков. Вепрев свалился, Альбина вернулась – выхаживать. Самоотверженность вместо любви – нет, не проходит. Плата вышла суровая: дочка Ольга с малолетства сбегает из дома, Альбина время от времени пытается её находить, не всегда в Чеминдах, мать берёт командировки, срывается наобум, каждый раз предполагая, где найдётся непоседливое чадо.
После смерти мужа Альбина полностью приняла его верование в пришельцев, и не скрывает ни от кого, что думает об инопланетянах и всяких там перевоплощениях, как о полной реальности. Иные за глаза посмеиваются, но большинство принимают Вепреву как она есть, вместе с теми пришельцами и кармой.

– Куда-то ездили, Николай Ильич? – спросил Ахтубин.
– Отвозил к самолёту Альбину Севериновну. Головчинов дал ей задание перед новой моделью побывать в ИРПА (Всесоюзный Научно-исследовательский институт радиовещательного приёма и акустики), разузнать обстановку.
– Как Сувенировна поживает?
– Севериновна, – поправил по-серьёзному Воронин.
– Снимаете её в картине, Николай Ильич? – спросил Ахтубин.
– Хотелось бы, да наверняка откажется.
– А вы уломайте, Николай Ильич. Нас, бракоделов со стажем, осталось по пальцам пересчитать при нынешней текучке. В фильме о юбилее завода должны бы все сняться.
– Видишь ли, Феденька, основной материал отснят, а Вепревой кадра не досталось. Мережников обещает подкинуть деньжат ещё на одну часть. Но как уговорить Альбину?
– Попробуйте через Головчинова. У вас лад с ним?
– А может, подключить Мельникову-Крафт?
– Ну, начинается высокая заводская политика: как говорится, весь Чеэрзэ от Альбины до Регины, и обратно. Сие мне не по зубам. Моя беда с виду попроще: приёмники налево поплыли.
– Старая песня: объявляют полноценное изделие некондицией, выделяют штуки на подарки и представительство. Якобы действуют на благо завода, цель оправдывает средства: не подмажешь, не подъедешь – к плану, к прибыли, ко всему. Я этого не понимаю, хоть убей. Отстал, говорят.
– Большое бедствие, Николай Ильич. А где бедствие, там и следствие: параллельно спецзаказу вульгарные кражи посыпались. Тащат и тащат. Боюсь, аппараты от меня волокут, сердце не на месте.
– Ты, Феденька, будь на страже. Про всё забудь, а здесь – бди. Ты прав: левая продукция взяткистам и обыкновенное воровство – звенья одной цепи. Отвечает всегда стрелочник – ты, мастер. Требования, вместе с порядочностью, Федя, кругом снижаются. Возьми бывшего директора ЧРЗ: Войтов, государственный человек, поставил во главу угла личные интересы, и, в результате, взят на более высокую должность!.. Охрана, опять же, слабая. Не тот, кто ворует, вор, а тот, кто вора проспал.
– Или тот, кто на вора глаза закрыл.
– И это, и это… А нынешний ОТК (отдел технического контроля) товарищ Костерин – ему кондицию от некондиции бывает сложно различить. Держится за старые заслуги, да за покладистость. И Войтову угождал, и Мережников от его услуг, будь уверен, не откажется.
– Уж я-то Костерина знаю, Николай Ильич. Войтова он устраивал: в меру строг, в меру покладист, браковал и пропускал по директорскому запросу и указу. Крен был не на экспортную продукцию, и ОТК мог действовать в широких пределах допуска. Нынче происходит поворот. Мережников глядит дальше собственного носа. Его присказка: вал и качество – враги-братья. Из-за вала качество не разобрать, слишком высоко надо взбираться..
– Взяткистами, Федя, экспортная продукция особенно ценится. Ты, брат, смотри: как на экспорт поставят, жди задачку… Престиж, Федя, на первом аккорде. Взять тот же фильм. Пользуются моим пристрастием к литературе, но писать стихи и снимать документальное кино – совсем не одно и то же. Об игровых сценах договорился, актёрам платить надо, а денег нет. Орудовать со спиртом или, упаси Господь, с некондицией – уметь требуется. Я и не берусь.
– Раньше легче было. У меня кореш Фастриков…
– Который? Гоша, нос красный?
– Пять лет, как не пьет. Так он, задним числом, на Барановского не намолится. «Сергей Савватеевич, там голова, что ты-ы! Культура, ого!» Выпил как-то Гошка перед обедом стаканчик спирта. Вызывают к Барановскому: «Зайди по ферритам». Ну, Фастриков кинулся искать, чем бы заесть. Пришел к Сергею Савватеевичу, тот просит: «Объясни, у тебя не идёт, перерасход». «Да я, Сергей Савватеевич, да я… Всё исправлю». «Ну, ладно, в последний раз спишу». Всегда, бывало, в последний раз. Пошёл Гоша, от двери слышит: «Хорошо, когда от мужчины пахнет спиртным, но плохо – когда чесноком» – Фастрикову, значит.
– Патриархальные нравы, Федя. Но вы Барановского не идеализируйте. Тоже – надо, так три шкуры спускал.
– Понимал мастера Сергей Савватеевич. Разве ж один Фастриков его добром поминает… Всё на мастера валят. Нужен передаточный привод от рабочего к администрации – мастер всегда под руками. Вы по ОТК знаете, сам нас всегда в чёрном теле держал, Николай Ильич.
– Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Увёл ты меня от мрачных мыслишек, молодец. Как дома?
– Дома – мрак. Гиль сплошная. Галька только в обнимку с топором разговаривает, как бы в один прекрасный момент по черепку не тюкнула. Не пара мы, отсюда всё начинается, и тем заканчивается.
– За семейным скандалом работу не упускай. Обидно будет, если тебя повалят, как трухлявый пень. Ну, держи пять!
– Спасибо за предупреждение, Николай Ильич. Вот здесь тропочка сухая. Идите.
– Бывай.