Сергей Островой — знаковая фигура не только в новосибирской, но и в русской поэзии целом. За свою жизнь Сергей Григорьевич выпустил около полусотни книг – это стихи, поэмы, проза и даже сказки.
Поэтический диапазон его удивительно широк — есть среди его произведений и шутливые, и философские, и лирические о любви, о русской природе и о солдатском подвиге. Его стихам присуща эмоциональность и музыкальность, они полны лирики и тёплой задушевности.
Именно музыкальность поэзии принесла Островому известность как поэту-песеннику. Вот несколько всем известных песен на его стихи: «Песня остаётся с человеком», «Дрозды», «У деревни Крюково», «Зима» («Потолок ледяной, дверь скрипучая») и «В путь-дорожку дальнюю». Сергей Григорьевич работал и дружил с такими композиторами, как Дунаевский, Хачатурян, Мурадели, Соловьёв-Седой, Мокроусов, Блантер.
Сергей Островой родился 6 сентября 1911 года в Новониколаевске в семье таёжника-промысловика, который занимался скупкой и реализацией пушнины. Мать будущего поэта была домохозяйкой. К увлечению сына литературой отец относился неодобрительно, считая чтение пустой тратой времени.
В юные годы Сергей писал стихи и фельетоны для школьной газеты, а а 1929 году, после окончания девяти классов переехал в Томск, где работал репортёром в газете «Красное знамя», а через два года, в 1931 году уехал в Москву. В Москве Островой продолжил трудиться как журналист — работал в журнале «30 дней» и газете «Гудок». Стихи начал регулярно публиковать в 1934 году, в газетах «Комсомольская правда», «Пионерская правда», «Красная звезда».
В качестве разъездного корреспондента он побывал на крупнейших стройках страны – на Магнитке, Кузбассе, в Комсомольске-на-Амуре.
Однажды 22-летний поэт прочитал в газетах о том, что ЦК комсомола и Реввоенсовет Республики объявили конкурс военно-комсомольской песни, и решил попытать своё счастье — написал партизанскую песню, отправил её на конкурс и забыл. Позже Сергей Островой узнал, что на конкурс поступило несколько тысяч стихотворений, а он стал одним из победителей.
Вот как вспоминал об этом Сергей Григорьевич: «В 1934 году мои стихи “Наливались тополи” получили премию на конкурсе военно-комсомольской песни. Сразу два композитора — Николай Мясковский и Владимир Фере — написали свои песни на один мой текст. Подобный конкурс тогда был в диковинку. И победа на нём считалась большой удачей. Жюри из лучших поэтов страны возглавлял Демьян Бедный. Я получил на руки 4 тысячи рублей премии — огромные деньги на ту пору. Сразу ушёл из газеты и занялся только творчеством».
После победы в конкурсе Сергея Острового стали печатать в периодических изданиях.
Начальник политуправления Красной Армии, армейский комиссар Ян Гамарник, предложил Сергею Островому командировку на Дальний Восток в армию, которой командовал маршал Василий Блюхер. Там Сергей Островой написал песню: «Мы Советское Приморье никому не отдадим». Блюхер услышал её и пригласил Острового на встречу.
Сергей Григорьевич вспоминал об этой встрече: «Помню, у Блюхера в прихожей, ждала масса генералов, а он беседовал со мной… А потом предложил проплыть по всему Амуру и заглянуть на Сахалин. Поездка продолжалась полгода, и за это время я написал 12 песен. Блюхер, приезжая в Москву на сессии Верховного Совета, всегда мне звонил. Как меня не посадили после его ареста, до сих пор не могу понять. Василия Константиновича Блюхера же расстреляли за шпионаж в пользу Японии 9 ноября 1938 года».
В 1935 году вышел сборник стихов-песен Сергея Острового, а в 1937 году книга «Стихи».
В июле 1941 года Сергей Островой добровольцем ушёл на фронт, служил фронтовым корреспондентом, в дивизии армии, которая вела оборонительные бои на Ржевском и Калининском направлении… Прошёл всю войну, от рядового до майора.
Уже в первый год войны он пишет то, что могло вырваться только из-под пера очевидца:
Под низким небом – белая опушка.
Здесь тишина. Здесь мой товарищ спит.
Мертво вокруг. И взорванная пушка
Над ним, как вечный памятник, стоит.
Конечно же, он не только писал стихи и газетные статьи, но и участвовал в боях.
Летом 1942 года Сергей Островой был ранен под городом Старицей, Тверской области, и лечился в госпитале.
В 1944 году вышла его книга военных стихов. В мирное время в интервью журналист как-то спросил у Сергея Григорьевича: «Как Вы, уже, будучи известным поэтом, попали на войну?»
На что Сергей Григорьевич сказал: «У меня была бронь, из-за отвратительного зрения, и всё же я попросился на фронт. Без сильных очков, я вообще терял ориентировку. Взяли меня в народное ополчение и сразу же повезли на передовую с батальоном коломенских рабочих. Помню, как 5 июля 1941 года мы шли маршем в сторону Вязьмы с натёртыми до крови ногами и думали, как будем воевать. У нас было по одной винтовке-полуавтомату на десять человек, да и её в руках до этого никто не держал. Комиссар на наши вопросы спокойно ответил:
«А вы громче кричите и гремите котелками».
Мне повезло, меня перевели в армейскую газету. На следующий день было немецкое наступление. Батальон полёг до единого человека».
Далее Сергей Григорьевич служил в армейской газете «На врага» и в должности начальника дивизионного клуба. Войну закончил в звании майора.
За участие в Великой Отечественной войне майор Сергей Островой был представлен к нескольким наградам:
— Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
— Орден Отечественной войны I степени.
— Орден Отечественной войны II степени.
— Медаль «За боевые заслуги».
В 1949 году Сергея Острового приняли в члены ВКП (б).
Сергей Григорьевич до последних дней бережно относился к своему здоровью, соблюдал режим дня, занимался спортом и не утратил интерес к жизни. Каждое утро в любую погоду Островой ходил несколько километров пешком. В возрасте пятидесяти лет начал заниматься теннисом и даже в своё время был избран председателем Федерации тенниса (1969-1988). А еще поэт очень любил ходить на лыжах.
Уже в мирное время за вклад в Российскую культуру и литературу Островой был награждён Орденом Дружбы народов и Орденом «Знак Почёта».
В 1976 году вышла первая книга прозы Острового — сборник рассказов «Зелёная обезьяна». Проза Сергея Григорьевича, как и его поэтические творения, отличается яркими красками, живописным описанием родной земли, пристальным вниманием к людям и их судьбам.
В 1984 году Сергей Островой стал лауреатом Государственной премии РСФСР имени А.М. Горького за книгу лирики «Годы…», а также много раз становился лауреатом песенных конкурсов и фестивалей.
Он постоянно над собой работал, отметив новым сборником стихов, даже свой девяностолетний юбилей, когда огромное число людей в такие годы спокойно упиваются своим пенсионным возрастом. Спокойствия и бесполезности поэт-фронтовик боялся всегда.
Сергей Григорьевич умер 3 декабря 2005 года, прожив 94 года. Похоронен в колумбарии Донского кладбища.
Женат был Сергей Григорьевич на Надежде Николаевне Толстой- знаменитой арфистке, заслуженной артистке России. Это был второй брак Сергея Острового, оказавшийся очень счастливым — пара прожила вместе полвека, а супруга для Сергея Григорьевича стала добрым ангелом-хранителем. Ей и только ей поэт посвящал свои книги.
А как завещание ныне живущим звучат строки из его стихотворения «Жизнь»:
И пусть бывает в жизни не легко,
И не всегда судьба тебе послушна, —
Живи красиво. Вольно. Широко.
Люби людей – светло и простодушно.
Не унижай беспечностью свой труд.
Будь правдолюбом – гордым и суровым.
И пусть тебя потомки помянут
Хорошей песней или добрым словом.
В стихотворении «Бессмертие» Сергей Григорьевич сказал так:
Поэт живёт – пока его читают.
Хотя б один читатель на земле.
Искренние и мудрые стихи Острового читают и по сей день.
Библиография:
- Островой, Сергей Григорьевич. Стихи [Текст] / Сергей Островой. — Москва : изд., тип. и цинк. Журн.-газ. объединения, 1937.
- Островой, Сергей Григорьевич. Стихи [Текст]. — [Москва] : Сов. писатель, 1939.
- Островой, Сергей Григорьевич. Стихи [Текст] / Сергей Островой. — [Москва] : Мол. гвардия, 1944.
- Островой, Сергей Григорьевич. Кто всех сильнее [Текст] : [Сказка в стихах для детей]. — Рига : Латгосиздат, 1951.
- Островой, Сергей Григорьевич. Стихи [Текст]; Песни. — [Москва] : Мол. гвардия, 1952.
- Островой, Сергей Григорьевич. Сказка о звездах [Текст] : [Для мл. школьного возраста] / Рисунки И. Кузнецова. — Москва ; Ленинград : Детгиз, 1953.
- Островой, Сергей Григорьевич. Будьте здоровы! [Текст] : [Для дошкольного возраста] / Стихи Сергея Острового ; Рис. А. Пахомова. — Ленинград : Детгиз, 1954.
- Островой, Сергей Григорьевич. Я в России рожден! [Текст] : Стихи. 1934-1956. — Москва : Сов. писатель, 1956.
- Островой, Сергей Григорьевич. Сказка о звездах [Текст] : [Для младш. школьного возраста] / Рис. И. Кузнецова. — Москва : Детгиз, 1957.
- Островой, Сергей Григорьевич. Из лирических тетрадей [Текст]. — Москва : Правда, 1959.
- Островой, Сергей Григорьевич. Стихотворения [Текст] ; Поэмы. — Москва : Гослитиздат, 1960.
- Островой, Сергей Григорьевич. Я люблю [Текст] : Новые стихи. — Москва : Сов. писатель, 1962.
- Островой, Сергей Григорьевич. Кто сильнее всех? [Текст] ; [Сказка о звездах]. [Сказка о казаке Лутоне, о злом сыче и о семи дочерях] / [Ил.: Ф. Лемкуль]. — [Москва] : Мол. гвардия, 1963.
- Островой, Сергей Григорьевич. Мать [Текст] : Поэма / [Ил.: О. Коровин]. — [Москва] : Мол. гвардия, 1963.
- Островой, Сергей Григорьевич. Сегодня я думал о вас… [Текст] : Стихотворения и поэмы. — Москва : Худож. лит., 1964.
- Островой, Сергей Григорьевич. Сто новых стихотворений [Текст] : Лирика. — Москва : Сов. писатель, 1967.
- Островой, Сергей Григорьевич. [Избранная лирика] [Текст]. — [Москва] : Мол. гвардия, 1968.
- Островой, Сергей Григорьевич. Вера, Надежда, Любовь [Текст]. — Москва : Сов. писатель, 1971.
- Островой, Сергей Григорьевич. Стихотворения и поэмы. 1935-1970 [Текст] / [Предисл. С. Поделкова]. — Москва : Худож. лит., 1972.
- Островой, Сергей Григорьевич. Я иду по земле [Текст] : [Стихи] / [Ил.: В. Дианов и В. Рудаков]. — Москва : Современник, 1973.
- Островой, Сергей Григорьевич. Книга стихов о любви [Текст]. — Москва : Мол. гвардия, 1974.
- Островой, Сергей Григорьевич. Моя новая лирика [Текст] / Сергей Островой. — Москва : Правда, 1976.
- Островой, Сергей Григорьевич. Зеленая обезьяна [Текст] : Рассказы / Сергей Островой ; [Худож. В. Дианов, В. Рудаков]. — Москва : Современник, 1976.
- Островой, Сергей Григорьевич. Избранные произведения : в 2 т. / С. Г. Островой ; авт. предисл. С. Поделков ; худож. Е. Добровинский. — Москва : Художественная литература, 1978.
- Островой, Сергей Григорьевич. Годы… : Новая лирика / Сергей Островой. — Москва : Сов. писатель, 1981.
- Островой, Сергей Григорьевич. …а песня ходит на войну : Лирика / Сергей Островой. — Москва : Воениздат, 1984.
- Островой, Сергей Григорьевич. Собрание сочинений : в 3 т. / С. Г. Островой. — Москва : Художественная литература, 1985.
- Островой, Сергей Григорьевич. Настроения : Новая лирика / Сергей Островой. — Москва : Правда, 1985.
- Островой, Сергей Григорьевич. Цыгане: [Текст] : Поэма / Послесл. Б. Леонова; Ил. О Яхнина. — Москва : Книга, 1986.
-
Островой Сергей. Страсти. Библиотека Крокодила №7 (1020). Художник Басыров Г. М. Правда. 1987.
- Островой, Сергей Григорьевич. Цыгане : Поэма / Сергей Островой. — Москва : Правда, 1988.
- Островой, Сергей Григорьевич. О тебе… : Новая кн. лирики / Сергей Островой. — Москва : Сов. писатель, 1991.
- Островой, Сергей Григорьевич. А любовь остается жить / Сергей Островой. — Москва : РБП, 1995.
- Островой, Сергей Григорьевич. Зеленая обезьяна : книга рассказов / Сергей Островой. — Москва : [б. и.], 1998.
- Островой, Сергей Григорьевич. Пристрастия : Кн. новых стихов / Сергей Островой. — Москва : Совет. писатель, 2001.
Творчество:
Слово о равнодушных
Мне равнодушный страшен, как чума.
Боюсь безгрешных. Гладеньких. Скользящих.
Молчащих. И всегда ненастоящих
Не смейте их пускать в свои дома.
Им все равно, какой сегодня век.
Какие там на Марсе Аэлиты.
Они живут, не поднимая век.
Глухие, как кладбищенские плиты.
А в это время умный мой народ
Мечту веков далеких сделал явью.
А эти — наблюдают. Эти — вброд.
По мелководью. И по мелкотравью.
Всё мимо них. И радость, и беда.
И зимний день. И с вешнею пыльцою.
У них в глазах стоячая вода
С холодною голубенькой гнильцою.
Такие ходят молча. Не спеша.
Апостолы с улыбкою немою.
А там, где помещается душа, —
У них дыра, наполненная тьмою.
Свет не пробьётся. Луч не зазвенит.
Всё там темно. И всё невозмутимо.
И тычутся тычинки о гранит.
И всё живое пролетает мимо.
О, я встречал их даже на войне.
Бездушных этих. Равнодушных этих.
Седые камни плавились в огне.
Земля кричала о погибших детях,
А этих — грела тёплая нора
И никогда им не бывало больно.
…Когда нам запрещали доктора,
— Мы уходили в роты добровольно.
Без почестей. Без выгод. Без похвал.
Иной судьбы тогда мы не просили.
Спроси меня: зачем я воевал!
Да разве я бы прожил без России!
А эти — жили. И сейчас живут.
И всё живое серой краской метят.
И глупого глупцом не назовут,
И умного как будто не заметят,
А если счастье рядом! Или грусть!
Чужое всё. И взгляд поглубже спрячут.
Не захохочут. Нет. И не заплачут.
И, отвернувшись, скажут: — Ну и пусть!
А нам-то что! А нам какое дело! —
И отойдут. И встанут в стороне.
Им всё равно, что красный цвет, что белый.
Попробуй их пронять. Они в броне.
Они одним себе принадлежат.
Зачем им остальные? Это много.
Но я-то знаю, как они дрожат,
Когда беда стоит у их порога.
Вот тут они естественны. Вполне,
И маску прочь. И не пропустят мимо.
Получат всё, что им необходимо,
И каменно застынут в стороне.
А рядом замерзает человек.
Уже его метели отпевают.
— Откройте дверь!
Но дверь не открывают.
Здесь путника не пустят на ночлег.
А вот ещё: я слышал ночью крик.
На помощь звали: — Доктор, помогите!
Но доктор спит. Он сны смотреть привык.
Не трогайте его. И не будите.
А ты, поэт, певец своей норы,
На мир смотрящий из глухих отдушин,
Играющий в кубы или в шары.
Ты в сущности-то к людям равнодушен.
Я всех вас знаю. Каждый мне знаком.
Всё под замок: и радость, и тревогу.
А вы хоть раз ходили босиком,
Чтоб кожею почувствовать дорогу?!
А вы кого любили? Кто ваш враг?
Какой вы предпочтете род оружия?
Вы — кто забыть любой готовы флаг,
Прикрывшись белым флагом равнодушия.
А любовь остаётся жить
Океаны ломают сушу.
Ураганы сгибают небо.
Исчезают земные царства.
А любовь
остаётся
жить.
Погибают седые звёзды.
Серый мамонт вмерзает в скалы.
Острова умирают в море.
А любовь
остаётся
жить.
Топчут войны живую зелень.
Пушки бьют по живому солнцу.
Днём и ночью горят дороги.
А любовь
остаётся
жить.
Я к тому это всё, что, если
Ты увидишь, как плачут звёзды,
Пушки бьют по живому солнцу,
Ураганы ломают твердь, —
Есть на свете сильнее чудо:
Рафаэль написал мадонну,
Незапятнанный свет зачатья
На прекрасном её лице.
Значит, день не боится ночи.
Значит, сад не боится ветра.
Горы рушатся. Небо меркнет.
А любовь
остаётся
жить.
Жена
А внизу умирала женщина.
Третий день умирала женщина.
Безнадёжно больная женщина
Умирала
в пустой
квартире.
Муж стоял у её постели.
И беспомощный. И великий.
Заслонивший собою двери,
Чтобы жизнь не ушла отсюда.
По ночам прибегал на помощь
Юный доктор из «неотложки».
Колдовал он над синей склянкой
И над чем-то ужасно острым.
А ещё из краёв далёких
Торопились на помощь дети.
Но ведь тот, кто спешит всё время, —
Часто может прийти последним.
А она умирала. Трудно.
Боль казнила её жестоко.
Разнимала на части тело,
Чтобы легче потом убить.
Муж стоял у её постели.
Он бы отдал сейчас ей сердце,
Твёрдо веруя в совместимость
Постоянно родных сердец.
Он готов был отдать ей волю,
Всю до капли отдать ей силу,
Каждый атом долготерпенья,
Чтобы только осилить боль.
Вот он вспомнил, как вместе жили.
Все подробности. До единой.
Будто память рисунок чёткий
Положила на белый холст.
Всё бывало в их жизни долгой.
Спутник шёл со своей планетой,
То сближаясь, то отдаляясь,
То любя её больше всех.
А бывало и так: сорвётся.
Даже в дальний умчится город.
А потом затоскует дико
И опять заспешит домой.
А бывало и так, что где-то
Очень сильно его обидят.
Он тогда приходил угрюмым,
Разряжаясь на каждый звук.
А случалось и так, что дети
Возвращались домой под утро.
Как тогда он зверел от страха,
Как он люто её бранил…
Разлетелись по жизни дети.
Каждый занят своей заботой.
Только очень большое горе
Может вместе их всех собрать.
И остались в квартире старой,
Как на мостике капитанском,
Перед жизнью и перед смертью
Только двое. Она и он.
А ведь, в сущности-то, на свете
Кто ещё ему был роднее?
Кто вот так — до морщинки каждой —
Предан был ему больше всех?
Кто вот так бы пошёл с ним всюду
Через жизнь, безоглядно-щедро?
И женою была. И другом.
И хранила его, как мать.
Ах, как поздно он это понял.
Сколько мог бы он дать ей счастья!
Сколько мог бы ей дать покоя!
Сколько мог принести добра!
А теперь вот она уходит.
Это он в ней сейчас уходит.
Это всё, что с ним было в жизни,
Вместе с нею сейчас уйдёт.
Всё, чем был он хорош на свете.
Всё, чем был он возвышен ею.
Всё, чем тайно собой гордился, —
Всё сегодня отнимет ночь.
Он сейчас загадал, что если
До утра не придёт несчастье
И она не умрёт до света, —
Он
и солнце
её спасут…
Воля
В корнях есть мощь! А в корешках?
А в стриженых тепличных ветках?
Я не люблю цветы в горшках.
Цветы в горшках — как птицы в клетках.
Люблю естественность во всём.
Лежит в цветах передо мною
Необозримый окоём
Над бесконечностью земною.
В домашних маленьких божках
Есть что-то жалкое. И злое.
Их покупают на торжках
За воздаяние любое.
И вот уже им кров готов.
И всё сулит иную долю…
А что касается цветов –
Они как птицы. Любят волю.
Рукомесло
Мне нравится слово: рукомесло!
С ним выстругаешь. И выплавишь.
И если по жизни тебя понесло,
Рукомесло – оно как весло!
Держись за него. И выплывешь.
Ему подвластен гончарный круг.
Ракеты, во тьме летящие.
Рукомесло – это мысли рук.
Пальцы, радость творящие.
Радость света. Радость ума.
Радость льющихся линий.
Природа приходит к тебе сама,
Хвост распустив павлиний.
Бери ее краски. Глину бери.
Пропорции все оглядывай.
И в каждый свой труд, как кусок зари,
Душу живую вкладывай.
Пусть вечные вещи стоят вокруг.
Вещие. Настоящие.
Рукомесло – это мысли рук.
Пальцы, радость творящие.
***
О чём я думаю ночами?
Что мне мерещится, когда
Течёт бессвязными речами
Из рукомойника вода?!
Когда кругом светло и глухо.
И только звёзды по стеклу.
Печаль, как бабка-вековуха,
В сиротском прячется углу.
Лежу с развёрстыми очами.
Ловлю душою каждый звук.
О чём я думаю ночами?!
Кого зову к себе на круг?!
С кем выйду в звёздную дорогу?
Как проживу остаток дней?
Я ночью думаю помногу.
Мне по ночам всегда видней.
Как будто я душой ребёнка
Внимаю тайнам бытия.
Так беспредельно всё. И тонко.
Так неоглядна жизнь моя.
Так всё загадочно. И веще.
Текут за окнами миры.
И все явления и вещи –
Как вестники иной игры.
Лежу с открытыми очами.
Я слышу в мире каждый звук.
О чём я думаю ночами?
Кого зову на звёздный круг?
Милосердие
Ветер дул пронзительный и жёсткий,
Время было – около пяти…
Человек стоял на перекрёстке
И не знал, куда ему идти.
Рассветало. Просыпался город.
Сонная откатывалась тьма.
И сгущался в хлопья белый холод,
Падая на чёрные дома.
Проходили старцы. И подростки.
Не спросили:
– Нам не по пути? –
Человек стоял на перекрёстке
И не знал, куда ему идти.
Хоть в огонь. Хоть головою в реку.
Хоть опять беги в ночную тьму.
Протяните руку человеку.
Или он не нужен никому?
А сквозь город ветер дует жёсткий
Время приближается к пяти.
… Человек стоял на перекрёстке
И не знал, куда ему идти.
Источники:
