– А меня возьмёте? – спросил я без особой надежды.
Повисла пауза. Я так и знал! Кстати, а почему она повисла? Разве пауза может виснуть? Фраза, пожалуй. Да и то нет. Виснет вопрос, который может разрешиться в тонику понимания ответом. А пауза – это ничего, молчание, пустота. Она… или ею можно затянуться – как сигаретой глубоко-глубоко и долго-долго держать дым в лёгких. А потом потихонечку его выпускать, если он полностью в них не осядет. Итак, пауза повисла, нет, всё-таки затянулась и… почти уже растворилась, исчезла, рассеялась, переставая быть паузой, но неожиданно закашлялась и разразилась воплем:
– Ну, конечно! Поехали!
И мы поехали. На дачу. На две ночи. Попутно завезти какой-то бойлер, точнее это мы попутно, вместе с котлом пытались просочиться на дачу. А не влетит ли Женьке за такой пестрый эскорт обогревателю? Впрочем, пускай сам принимает решение, выпутывается и получает на орехи! А я, измученный который месяц выходными на диване, рвался на природу, тем более что наступало моё время – осень.
Надо заметить, что Женька был мажором, всегда при деньгах, на тачке, жил с родителями в шикарной квартире из расселенной коммуналки. По выходным его семейство выезжало на природу в загородный дом, где его бабушка жила постоянно, а чем занимались его родители – тщательно скрывалось.
Репетиция закончилась в одиннадцать вечера в пятницу. Я, утомленный рабочей неделей и непрерывным выкрикиванием рок-н-ролльных спичей в течение почти трёх часов, забился на заднее сидение и наконец-то расслабился. Рано. Включив репетиционные записи, и перекрикивая друг друга, мы их слушали и делились впечатлениями.
Незаметно добрались до Женькиного дома. Поднялись на третий этаж. Огромная квартира с шикарным ремонтом не произвела на меня никакого впечатления – я здесь уже бывал раньше, чего нельзя сказать о Мише – он бывал здесь ещё чаще меня, но не переставал восхищаться и завидовать. Женя заварил чаю, попутно собираясь на дачу, закинул разогреваться пиццу. Мы с Мишкой, как голодные крысы, накинулись на еду.
Для меня перспектива выходных выстраивалась экспромтом. Мы хлебали чай, хохотали над Женькой, пившим ледяное молоко и не понимавшим, прокисло оно или еще нет, предвкушая поездку, и вдруг… услышали звук вставляемого ключа в замочную скважину. Я вздрогнул и поежился, словно нас, как воров, сейчас застанут хозяева.
Пришла Женькина сестра.
– Свет, ты не знаешь, молоко нормальное или прокисло?
– Ты в своём уме! Я только вошла! – взвизгнуло и обломалось сверло ее голоса. Внутри меня с куском пиццы упало что-то ещё. Сестра, молодая еще девушка, но уже с животом, отвисшим от постоянного пользования автомобилем, зашла на кухню. Она взяла яблоко, даже не взглянув на нас с Мишкой, но от нее на нас сильно пахнуло какой-то особенной нелюбовью. Хрустнула мякоть плода под ее зубами и она, устроившись поудобнее на угловом диване, неспешно начала заколачивать гвоздики претензий в Женькину голову.
– Почему ты вовремя не забрал бойлер?! Почему занятия в институт сегодня проспал, и вообще?!
Женя оправдывался умело и изворотливо, прямо как на репетиции, когда промахивается пальцами мимо нот. Так вот откуда эта школа! Понятно. Однако надо спасаться. Быстрей, быстрей на улицу, на волю, от молодой скрипучей зануды! Кажется, всем этого захотелось. А то отравленные шипы ненависти вонзятся в сознание и, даже извлеченные, будут напоминать о себе мелкими ранками все выходные. Побросав чай и пиццу, мы скрылись на улице. Удивительно, но уже далеко не впервые, именно открытое пространство служило нам убежищем. Переложив рюкзаки и гитары в джип Женькиного папы, мы покатили в круглосуточный супермаркет. Женина бабушка задала ему кучу покупок. Измерив тележкой магазин вдоль и поперек, мы рассчитались на кассе и загрузили в машину продукты. Уселись. Женя за рулём, Мишка рядом, а я сзади, рядом с бойлером, напоминающим мне то ли авиационную бомбу, то ли укороченную торпеду. Я погладил его холодный металлический бок, мол, веди себя смирно. Машина тронулась, и мы направились в Лосево. Я задремал. Пацаны слушали музыку, разговаривали, смеялись, а я, просыпаясь, ворчал и просил их сделать потише. Но куда там! На скорости 180, все вокруг воспринимается как-то иначе. Пассажиры уже не пассажиры, а экипаж. И разгон подходящий, чтобы взлететь. Но меня, «стрелка-радиста» укачивало в хвосте, и я снова отключался. Проснулся я, когда съехали на проселок, и машину стало трясти.
Вот и дача. Глухая ночь. Все давно спят. Ворота отворились автоматически. Женя остановил авто на лужайке, и мы втроем еле вытащили из машины тяжеленный бойлер.
Радушный хозяин, поведал нам, что, стараниями бабушки, нас ждут котлеты и жареная картошка и, когда мы уж хотели приступить к трапезе, Евгений выставил на стол бутыль коричневатой жидкости.
– Селигерский самогон! Или просто – сэм!
Я был немного обескуражен. На ночь глядя побаловаться пивом, потянуть винца – это ещё куда ни шло. Но вот так сразу начинать с сорокоградусного напитка?! Впрочем, вероятно здесь такая традиция. Природная естественность требовала в противовес чего-то тоже… настоящего. Я внутренне смирился с возможными последствиями, согласился с обстоятельствами и… выпил. Прикончив жареную картошку и котлеты, мы переместились в кальянный шатер, предварительно заварив чая и прихватив новую бутыль самогона. Женя умело подготовил кальян и задымил. Хозяин курил, мы валялись на подушках, играли на гитаре, пили чай и сэм. Утомившись и пресытившись, только на рассвете мы покинули шатер кальянной, помочились под ближайшими яблонями и, облегченные, все равно чуть доползли до постелей.
Я проснулся раньше всех под хлопотливое воркование Женькиной бабушки и невообразимые запахи из кухни. Остальных было не добудиться. Растолкав одного, я принимался за второго, к моменту, когда второй открывал глаза – первый снова засыпал. Бабушка пришла мне на помощь и ласково, но настойчиво подняла Женьку. А потом и Мишку. Бабуля лопотала без умолку, видимо, радуясь нечастым посетителям. Мы перекусили лагманом приготовленным узбечкой, служащей у них кухаркой и сиделкой для бабки, надели узбекские халаты (откуда они только взялись?) и вышли во двор. У берега озера работала бригада строителей, возводящая для Женькиного семейства баню и бассейн. Строители на секунду оторвались от работы, посмотрели на нас, оценивая новых незнакомых фигурантов. Мгновение – и снова покатились тачки, зажужжал инструмент.
Выйдя за ворота, мы пошли гулять по лесу, пугая и забавляя отдыхающих. В разговорах мы затронули все или почти все стороны нашей жизни: музыку, женщин, дружбу, похмелье.
Придя из леса, пошли опять в кальянную, взяли гитару, чай и играли в карты, пока не приехали остальные родственники. Мы выперлись их встречать опухшие, в тех же халатах и с гитарой. Понаехало родни прилично – Женькин старший брат Влад с женой и ребенком, уже знакомая нам сестра и дедушка – так что сразу же пошли разговоры, что надо бы освободить комнаты для них в доме, а нас переселилить в гостевой коттедж к строителям. Хозяева зачищали территорию от чужаков. Мишка, наблюдая за всем этим и устав держать инструмент, прислонил гитару к креслу, стоящему на террасе. Мы встали в сторонке, глядя, как сразу же старший брат начал распекать Женьку за спущенное колесо в «порше», на котором мы приехали. Мол, корд заламывается, и вообще это небезопасно. Показательная порка должна была возвестить всем, в том числе и чужакам, кто здесь хозяин. Но в момент апогея расправы приехавший дед запнулся за кресло, и дорогущий «Мартин» со страдальческим воем потревоженных струн грохнулся об дощатый пол террасы. Влад осекся. Женя с искаженным лицом, отвлекшись от «общения» с братом, обернулся к нам:
– Вы что – гитару уронили?!
Мы моментально исчезли за углом. Подхватив инструмент, скрылись в кальянке. Вскоре появился и Евгений. Мы его успокоили, что с гитарой порядок, что это дед шебутной об нее запнулся. Таскается по территории – нет чтоб где-нибудь прилечь! Посочувствовали Женьке. Быть самым младшим среди состоявшихся уже более-менее родственников и отгребать от них за любую провинность – несладко! Статус несерьезного человека, Иванушки-дурачка с гитарой намертво закрепился за ним. Вот только бабушка – человек! Женя скривился. Что такое?
– Бабуля тоже бывает не в адеквате. Сидит на корвалоле.
– Это как?
– Во всем мире он запрещен, а у нас продают свободно. Если выпить 30 капель, то он нормализует работу сердцу, а если полфлакона – поможет отрешиться от действительности или вызовет помутнение рассудка. После этого бабушка становится невозможной и агрессивной.
Да уж, богатым тоже несладко! И как иллюстрация к сказанному выше, в шатер влетает разъярённая бабка, наверное, нахлебавшись корвалолу, и кричит, мол, звонила мама и требует, чтобы Женя ее дождался на даче. На это он возражает, что не может – в воскресенье утром у нас репа. Бабка шипит, чтоб он позвонил матери и испаряется. Внук и сын, вздохнув, нажал на кнопку вызова, но ему не ответили. И он, с облегчением, отбросил телефон подальше на подушки. Мы продолжили игру. Правда что-то уже не клеилось, я разругался с ребятами – бабушкин заряд агрессии до меня дотянулся, оросил язвы, оставшиеся от шипов Женькиной сестры, и подействовал. Пацаны, обидевшись, побросали карты и ушли. Я остался один, какое-то время размышляя над случившимся, но тут в шатер заглянул Женя:
– Ну чего ты тут сидишь? Мы там мясо готовимся жарить – идем!
– Ну, идем, идём.
«И действительно, хватит дуться», – подумал я и вышел на террасу.
Возле черного «сааба» суетился Влад. Он накупил каких-то хитрых автомобильных лампочек и менял их попеременно в задних фонарях, сравнивая их яркость. Его жена и сестра всячески помогали ему в этом, нажимая на педаль тормоза и вообще, воркуя и квохча рядом с ним, как послушные курочки вокруг своего золотого петушка, презрительно посматривая и пофыркивая на нас – гадких утят. Хотелось как-то уменьшиться и улетучиться под их взглядами. Забавно, что Женькина сестра, не имея много лет друга, воротила от нас нос, хотя мы были вполне себе симпатичными ребятами, хоть и музыкантами. А Влад сам когда-то играл в группе.
Евгений раскрыл большой зонт и поставил под ним мангал. Поленья разгорались, и языки пламени тянулись к ткани тента. Мы опасливо наблюдали за этим. Подошел Влад и сделал замечание, мол, зачем зонт раскрыли, дождя-то нет? Женя ответил, что так мы как бы в домике или палатке, так уютней, что ли. Старший брат хмыкнул и ушел. Я говорю:
– А прикинь, Миша, что тент зонта вспыхнул? Брат бежит, кричит:
– Я же говорил, блин, предупреждал!
Бабка смотрит в окно: «А что это так светло стало?» От увиденного тянется к флакону с корвалолом и кричит:
– Я знала, чувствовала, что Женька этих шаромыжников на беду привез!
Огонь перекидывается на дом и постройки, выскакивают строители в одном исподнем, а мы, Миша, от греха подальше – сваливаем!
Представив все это – сидим и хохочем от печальных перспектив. Впрочем, все это благолепие, горящее синим пламенем, завораживает. Подходящая иллюстрация к бренности мира. Парадоксально, но то, что кажется весомым и незыблемым за пару часов уничтожит огонь, а то, что кажется воздушным и эфемерным, например, музыка – может жить вечно.
Подкрепив нашу слабую веру в это текилой и полуготовым мясом, мы взяли гитары и сыграли свои ритуальные песни под мерцание зловещих углей в мангале. И были правы. Под звездным небом и со своей музыкой мы уже не были чужими здесь. На этой Земле. Везде.
Об авторе:
Алексей Леонидович Шелегов (г. Мурино Ленинградской области)
Родился в 1970 году в г. Омске в семье военнослужащего. Семья поколесила по всему Советскому Союзу от Казахстана до Белоруссии. С 2013 года проживает в г. Мурино Всеволожского района Ленинградской области.
Начинал как поэт. Как прозаик пробует себя с 2015 года. Посещал ЛИТО «Пиитер», семинары Бориса Орлова, Валерия Попова, Дмитрия Вересова, Сергея Паничева, Романа Всеволодова, Анатолия Козлова и Сергея Шаповалова в Санкт-Петербургском Доме писателей.
Печатался в сборниках серии «Петраэдр», литературном альманахе «Невская формула», литературно-художественном журнале «Сфинкс», сборниках «Путеводная звезда», изд. «Снежный ком», Москва, 2022; «Ох, уж эти штуковины!», изд. «Перископ-Волга», Волгоград, 2022 и других литературно-художественных изданиях.
В 2023 году принял участие в творческом конкурсе Ленинградского областного отделения Союза писателей России «Литературные аллеи», награжден дипломом III степени в номинации «Проза».
В 2024 году принял участие в Межрегиональной Мастерской для писателей Северо-Западного федерального округа.
В данный момент писатель много и плодотворно работает и готовит к выходу книгу рассказов.
