* * *
Глух Бетховен был лишь для Земли —
«Лунную сонату» на Луне
Слушал, говоря себе: внемли.
Тягу обнаруживал к войне.
К силе, убивающей болезнь
Всякую, старение и смерть.
Так звучала в мире «Песнью песнь».
Ты одна пришла на тот концерт.
Села на последний самый ряд,
Моцарта в наушниках включив.
И сказала: «Смерть есть плагиат.
Списан всяк, кто в мире сем не жив.
Свернут в Новодевичий клубок
И лишен ума, таланта, жил.
Ухо отрезал свое Ван Гог
Столько, сколько лет он не прожил».
Рыжему — 50
Представить сложно вот таким:
Лысеющим, на тачке, с пузом.
От «Мальборо» пуская дым,
Привозишь мясо, хлеб, арбузы.
Звонишь Артему по сети.
И он с Мариной, Ольгой, Викой
Прижмет тебя к своей груди.
Пучок помнется базилика.
С женой и четырьмя детьми
Стихов начнется поздний вечер.
Какая юность, черт возьми,
Солидные поэтов речи.
И поздравления рекой.
— Вам пятьдесят, Борис Борисыч,
Отправлен отдых на покой,
Вас слушают десятки тысяч.
Вам памятник в Москве стоит,
И вы великий, как Есенин. —
И зазвучит повсюду бит,
И будет этот вечер вспенен.
Не унавожен вдалеке.
— Айда, Виталий и Лариса! —
И поплывут все по реке
На гробе Рыжего Бориса.
К юбилею Рыжего
Культура есть шизофрения:
Беседа с Богом — диалог.
Какой была твоя Россия?
Ты не трубил об этом в рог.
На лавке пил «Киндзмараули»,
Жену Ирину обнимал,
Пока жара плыла в июле
До фильма «Рыжий» в кинозал.
До памятника на Московской,
На Моховой и на Тверской.
Ты не гремел, как Маяковский,
А тек спокойною рекой.
Конечно, так — до водопада,
Где Ниагара — суицид.
Жалеть о том теперь не надо —
На карточках прекрасный вид.
Для финна, русского, японца.
Когда бухать не стало сил,
Ты вынул лампочку и солнцем
Ее — собою — заменил.
Бетховен
«Девятая симфония» звучала
В Саратове, в квартире номер ноль.
Бетховен был от музыки печален.
Скрывал свою под подбородком боль.
В районе рвущих поднебесье связок,
Которые замолкли навсегда.
Он был любовью к человеку связан,
И в седину входила борода.
По морю Средиземному летела,
Случайные роняя корабли.
Страшили холода его, метели?
Он не был больше жителем Земли.
Он с Марсом был уже почти что вровень
И сигареты черные курил.
Величия синонимом — Бетховен.
И дьявольским роялем однокрыл.
Препятствием для кладбища и склепа,
И женщина, куда ни глянь, — не та.
Он слышал только звезды, солнце, небо,
А здесь была сплошная глухота.
* * *
По улице прошел трагично Людвиг,
На ней оставив разные следы.
Морозов ждал от этой жизни лютых.
Являлся представителем звезды.
Далекой на вечернем небосклоне,
Поскольку наступить боялась ночь.
В карету запрягавшиеся кони
Лишь брызгами могли ему помочь.
Отличной грязью или небом клавиш.
Чернело равноденствие его.
И далеко до слов еще «товарищ,
Вы имени заложник своего.
Ваш разум в сотворении верховен:
Египет — это крылья, тело — Нил».
Когда бы не оглох совсем Бетховен,
То музыки б такой не сочинил.
* * *
Зазвучал над Саратовом Бах,
Рассмешил человечество шутками.
Словно пирсинг блестел на губах.
Иоганн был один с проститутками.
И за сауну с ними платил,
Выпивая водяру колючую.
Он сдавал зло и похоть в утиль.
Он летел громогласною тучею.
Извергал из души клавесин
И органа могучими легкими
Был тем самым как Господа сын.
Уходил по проспекту потоками.
Убаюкивал саратовчан
Мощным ритмом загробного царствия.
Обходился без лука колчан
И сносил своим ядом препятствия.
Представлялся как храм на крови,
Говоря подсознанию важное:
— Электронная книга — тв.
Интернет — это книга бумажная.
* * *
Чем больше мира, больше тем войны.
И Моцарт горнолыжный тех мелодий,
Порвал на скрипке сразу три струны.
Прогуливался при простом народе.
Черешню вековую выбирал,
Чтоб съесть ее почти что за секунду.
Он набирал в смартфоне номера,
Устраивая что-то вроде бунта.
Звонил девчатам разным и чужим
И говорил в потресканный динамик:
— Я — сигарета, люди — это дым,
Поэтому они меня динамят.
Плюют на стих мой, пьесу и роман.
За это будет Бог один в ответе.
«Турецкий марш» ведет вперед армян,
А также и Чечню, и Дагестан
На битву за Кавказ на всей планете.
* * *
Арам Ильич Хачатурян
Балет «Спартак» писал во время матча,
В котором бился горный Дагестан,
Устраивая с небом катеначчо.
Сражался в танце с саблями с собой,
Чтоб братство всекавказское возглавить.
Арам Ильич оставил тот гобой,
Что тысячи армян не обезглавил.
Наоборот — до солнца их вознес
И дальше — до второго тоже солнца.
Звучали те мелодии до слез,
Текущих так, как парные червонцы.
Топящих человечество в вине,
Когда в кафе сидела «Иностранка».
Балет впервые «Гаянэ»
Сыграли БТРы, пушки, танки.
* * *
Хорошие, добрые, теплые сны.
Шагает по Чехова с сумкой Бетховен,
Сонату украв у земли и луны
И первую скрыв средь огромных жаровен.
Планету Земля превращая в мангал,
Где жарится вкусное, сочное небо.
Потом рисовал это небо Шагал.
Казалось, что это довольно нелепо.
Поскольку земля никакой не шашлык.
Бетховен, дымок выдыхая ушами,
К России ничуть, ни на миг не привык.
И он говорил всей земле городами:
— Я Землю возьму как кусок шашлыка
(На ней океаны — плывущее сало)
И дам беспризорнику съесть на века
Бетоны, гранит, стекла, туф и кораллы.
Мои композиции — для кулака
Из самого прочного в мире металла.
Моцарт беседует с Кушнером
— Триаду — показали вы меня.
Один из них (а двое живы) умер,
Бессмертие оставшихся кляня.
— Меня сейчас — с утра — разбудит зуммер.
Поднимет с воспалением губы,
Чтоб я писал своим знакомым строки.
— Не станет в мире скоро ни пальбы,
Ни горя, ни страданий, ни мороки.
Все зубы потеряет крокодил.
Я выхожу с девчонкой на Ильинской.
Я музыку свою переводил
С австрийского — на русский и грузинский.
Ведь музыке потребен перевод
С божественного на людские ноты.
— В столовой замечательный компот,
Но пить его сегодня неохота.
Я лучше посмотрю на небеса
И вымою кухонную посуду.
— Я «Реквием» посмертно написал:
Вся музыка прощания — оттуда.
Прибившая космическую пыль.
— В сравнении таком я бесподобен,
Что Моцарт — легковой автомобиль,
А грузовые — Бах или Бетховен.
Чюрленис
Солнце вступает не в знак козерога,
Но обретает себя в полусне:
Там половина сияет Ван Гога.
Полголовы отсекли на войне.
Это и пишет в тетради Чюрленис,
В дурку по лестнице Бога идя.
Жарко. Безумно. Шумит мегаполис.
Хочется пива, девчонки, дождя.
Сердце желает отрыва до Марса,
Так надоело стучать на Земле.
Пялься на женщину или не пялься,
Только она утопает во мгле.
Ей хорошо в темноте веселиться,
В танце не видя ни капли себя,
Что пожираемы временем лица.
В ритме таком миллионы ребят.
Каждый желает быть временно вечным,
Смерти платя стариками всегда.
Вот и Чюрленис от этого лечит.
Он — прибалтийская в небе звезда.
Он — выступает один на концерте.
И по закону такому идет
Прокрастинация вечная смерти,
Где никогда и никто не умрет.
* * *
Бетховен, умирая постепенно,
Испытывал при этом блажь и кайф.
Сдвигались, понарошку будто, стены.
Отличный был, признаться честно, драйв.
Прекрасная погода за оконцем
(Несовершеннолетнее окно).
Пылала Вена, и пылало солнце.
Чилийское в продажу шло вино.
Торговцы из еврейского народа
Раскинули различное шмотье.
Шептала по-израильски природа
«Купите эту розу, ё-моё».
Подбрасывали гири вверх амбалы.
Готовился шашлык вкушать баран.
«Девятую симфонию» играли
На Марсе сотни тысяч марсиан.
* * *
Поэзию отождествляют с горем —
Она гора без буквы «м».
Шагаю одиноко полем
И не хочу себя совсем.
Желаю быть двадцатилетним
И слушать Баха иногда.
Какие-то летают сплетни,
Они — по ветру борода.
Тем более — такие птицы,
Что обессмертили весь мир.
Здесь я читал свои страницы
И пиво пил еще «Багбир».
Обрит был налысо, острожник,
Топя себя в плюще.
Классическая музыка возможна
Без человека вообще.
Об авторе:
Оганес Григорьевич Мартиросян (г. Саратов)
Родился в 1983 году в Саратове. В 2006 году закончил СГУ им. Н. Г. Чернышевского по специальности «философия». Учился в аспирантуре в СГТУ им. Ю. А. Гагарина. В 2008 стал лауреатом конкурса «Поэтех» в Воронеже. В 2009— лауреатом конкурса «Славянские традиции». В 2010 и 2011 годах стал участником фестиваля «Любимовка». В 2011 году принял участие в Форуме молодых писателей СЭИП и Омской лаборатории современной драматургии. В 2012 —занял второе место на конкурсе «Евразия». В 2014 попал в список победителей конкурса «Новая пьеса для детей».
Публиковался в журналах TextОnly, «Нева», «Волга», «Волга 21 век», «День и ночь», «Юность», «Новая Юность», «Простор», «Дарьял», «Флорида», «Воздух», «Южная звезда», «Русский Динозавр», «Скобы», «Альдебаран», «45-я Параллель», «Формаслов» и др. Также в альманахах «Василиск», «Литэра» и «Другой берег».
В 2019 году в издательстве «Чтиво» вышел роман «Кубок войны и танца». В 2020 году в издательстве «Кубик» была издана книга стихов «Поезд Москва – Нью-Йорк». В том же году в издательстве «Эксмо Digital» стали доступны книги стихов «День войны», «Женщина Антарктида», «Mix fight поэзии», «Охота на кавказских мужчин» и романы «Первые дни империи», «Баренцева весна» и «Человек как iPhone». В 2021 году издательство «Эксмо» опубликовало роман «Небо Мадагаскар». В том же году О. Г. Мартиросян стал лауреатом премии «Золотое перо Руси» и занял второе место на Турнире поэтов в Саратове. В 2022 году издательство «Чтиво» выпустило роман «Достоевские дни», и тогда же автор стал полуфиналистом конкурса «Золото русской литературы» и – во второй раз – лауреатом премии «Золотое перо Руси». В 2023 году получил премию «Золотое перо Руси» в третий раз. В 2024 дошел до полуфинала конкурса «В начале было слово». Стихи переведены на армянский язык.
