Вступление
Не клонись-ка ты, головушка,
от невзгод и от обид,
Мама, белая
голубушка,
утро новое горит.
Всё оно смывает начисто,
всё разглаживает вновь…
Отступает одиночество,
возвращается любовь.
И сладки, как в полдень пасеки,
как из детства голоса,
твои руки, твои песенки,
твои вечные глаза.
Это «Русская песня», другое название которой «Новое утро». Кажется, созданы были замечательные строки безымянным автором из народа, а после передавались из поколения к поколению.
Всё здесь воедино – и утро как символ начала, символ обновления, и мать – мама,
к которой за советом, за благословением приходят, и детство, когда душа и разум чисты.
А ещё – столь любимые народом русским «песенные» уменьшительно-ласкательные суффиксы.
Песня из души народа, словно родник из недр глубинных земли, исходящая…
Только речь не о самой песне – здесь, кажется, всё ясно – потому что гениально просто.
Главное же в нашей беседе то, что создана песня известным поэтом, который стихи свои под созданную им же музыку исполнял. Наверное, по отношению к нему так точнее будет.
А про источник и душу народа… Так это неоспоримо – потому что истинное искусство корнями духовными сквозь века проросло.
И, наверное, сложно представить интеллигентного человека (речь, разумеется, не только о дипломе ВУЗа), не слышавшего, не знающего про виноградную косточку, из которой вырастет лоза – символ жизни, что даже евангельским смыслом наполнен. Не слышавшего про синий троллейбус, спасающий «потерпевших в ночи крушенье», про Арбат и Московского Муравья, про уходящих на войну мальчиков, про Лёньку Королёва и про «одну на всех» Победу.
Автор этих песен – истинно русский бард, пусть и с фамилией нерусской. Создатель многих любимых, особенно интеллигенцией, песен. И притом, как чаще всего бывает, нелюбимый властями. Автор, песни которого и о войне, и о любви с магнитофонных лент очень у многих звучали…
Имя ветерана войны, со школьной скамьи ушедшего защищать Родину, москвича с мингрельской фамилией, известно, наверное, всем – Булат Шалвович Окуджава.
Беседа наша, как, наверное, уже понятно, о бардовской песне – соединяющей поэзию, музыку и исполнение, хотя исполняются эти песни далеко не только авторами, и отчасти благодаря этому становятся истинно народными.
И невозможно роль песни авторской переоценить. И всё намного глубже, чем на первый взгляд кажется.
Впрочем, об этом дальше…
Глава первая. «Источник, асфальт и бетон преодолевший»
Конечно, в России есть великое множество прекрасных песен, созданных нашедшими друг друга поэтом и композитором, но песня бардовская прежде всего — органическое единство, слияние слова и музыки, в единой души рождённое. Словно выходит из глубины веков нечто нераздельное, что было и у древних греков, и у славян. И даже в том случае, когда звучит песня уже из уст другого исполнителя – потому что истинное творение переживает его сотворившего. Или…
Белые церкви светлеются издали,
Благовествуя о мире ином.
Живы ещё проповедники истины,
Радость моя, не скорби ни о чем.
Белые церкви исполнены кротости,
Ими доднесь освящается свет.
Радость моя, что кручинишься попусту —
Белым Церквам нынче тысяча лет.
Выжили вы, бессловесные зрители,
Бури прошли, расточились врази.
Сколько всего за века перевидели
Белые церкви, осколки Руси?
Прекрасная песня – здесь, разумеется, лишь малая часть её – о многострадальном Отечестве нашем. Созданная, судя по словам, вскоре после того, как опомнившаяся, наконец, Русь вспомнила о Крещении своём. В то время, что назовут впоследствии «Вторым Крещением Руси». Многие услышали песню в исполнении, можно сказать, легендарной Жанны Владимировны Бичевской.
А создал эти пронизывающие душу строки человек, получивший имя монашеское в честь Романа Сладкопевца. Ему покойный Патриарх Алексий II дал разрешение лицо на кассетах и дисках показать – потому что песни автора Русь Святую отражают и проникают в души верующих. Наверное, Иеромонаха Романа немало людей знает и слышали этот удивительный голос, с кассет и дисков звучащий.
Песни о том, как за душой «по пятам идёт погоня» – но всё это словно «растворяется» в ночном пейзаже с «опрокинутым Ковшом» на небе, когда «полночь Млечным путём опояшется, как омофором, и луной покадив, наклубит паруса облаков». Судя по всему, лирический герой стоит «на краю» или перед судьбоносным выбором.
Или песня о Белом Храме над рекою – «алавастре чистоты».
Или эта песня о человеке, погибающем в пургу, напоминающая, наверное, как «в той степи глухой замерзал ямщик». Только глубже… Здесь, конечно, тоже только малая часть:
Я ладил и с евреем и с татарином,
И не стыдился Бога своего.
На жен чужих с гармоникой не зарился,
У шинкаря рубахи не пропил,
Чтил седину и первым в пояс кланялся,
Социалистов, правда, не любил…
Отразилась здесь, наверное, боль тысячи тысяч, у кого есть повод не любить, ненавидеть социалистов. Боль тех, чьих предков в годы окаянные «машина» НКВД переехала. Да разве это для кого-то «откровение»?!
Впрочем, мы о песнях говорим, и эта – лишь одна из великого множества примеров…
Русь называют Святою.
Поле, да лес, да вода,
Церковь над тихой рекою
И в два оконца изба.
Разрезал небо пополам
Закат багряной полосою,
И над Российскою землёю
Свет тихой славы просиял…
А после говорится о том, что «молят усопшие Бога о заплутавших живых» и о том, что «в Недоступных Небесах за Русь свершается молитва» – и оттого Русь жива, Русь Святая.
Об этой истине неоспоримой вещал неповторимый голос того, кто тоже в честь Романа Сладкопевца имя монашеское получил. Он и друг его Алексей, в чьих руках гитара чудеса творила, к скорби великой погибли в автокатастрофе уже четверть века назад. А прекрасные стихи и звучание надмирных песен на Руси Святой остались. Вечная Память рабам Божиим Роману и Алексею…
Отмоли меня, Пречистая, отмоли,
Хоть просить Тебя недостоин,
Но, под звоны всех колоколен,
Погибающего вдали,
Отмоли меня, отмоли!
Разве эти слова, тоже песней ставшие, монаха Варнавы не о каждом из нас, тем более тех, кого в школе заставляли говорить, что «Бога нет»?! Не о тех, кого в партию, в огромного идола неоязыческого превращённую, загонять пытались – хотя бы ради карьеры?!
Хочется снова произнести слова эти перед Образом Пречистой, каждого грешника жалеющей…
Разумеется, этими произведениями примеры не исчерпываются.
Бардовская песня о Боге, о Пречистой, о Церкви Православной. Авторов назвать можно, наверное, церковными, православными бардами, говоря об изначальном значении бардовской песни.
Вышли из-под спуда идеологии кровавой, неоязыческой Образы Святые, и зазвучали песни, как сказано Иеромонахом Романом, «благовествуя о мире ином». Как вышли из-под асфальта святые источники, которые заглушить пытались…
Наверное, это – вершина…
Но всё же есть о чём ещё сказать, вспоминая о веке двадцатом.
В следующей главе…
Глава вторая. «Обурьяненная» душа»
Не приснился мне ни враг и ни вор,
Ни погост, ни поминальный костёр,
А приснился мне мой сад – экий вздор!
Как проснулся – не пойму до сих пор.
Сад мой, дом мой – моя кровь, моя боль,
Что же это приключилось с тобой?
Да неужто обурьянить решил?
Дед сажал тебя – да ведь наспешил.
То ли дед тебя не там поливал,
То ль отец тебя не там корчевал,
То ль неверным осеняли крестом,
То ль посажен ты на месте не том.
Начало песни Любови Ивановны Захарченко. Какое скорбное начало! Нельзя не понять, не увидеть, что дальше беда случится.
И слово «обурьянить», которое можно назвать авторским неологизмом, символизирует мерзость запустения, которое вскоре наступит…
Чёрная смородина –
Деда сны напрасные,
Чёрная смородина,
Где сажали красную.
Конечно, цвет здесь – только символ – потому что чёрная смородина слаще и полезнее.
Лето, моё лето! Край тепла и света,
Чёрная смородина да рожь за бугром –
для Н. М. Рубцова, как и для многих русских писателей, чёрная смородина – неотъемлемая часть русского пейзажа, русского быта.
А у Л. И. Захарченко, конечно, всё дело в символике цвета. Красный – красивый, побеждающий, торжествующий, а чёрный – символ смерти. Одно из названий стихотворения и есть символическая «Чёрная смородина», другое – «Сад», тоже образ символический. О нём несколько позже…
Можно сказать, что лирический герой сон пророческий видит. О чём же? Ответов, кажется, слишком много, но главное…
Думу думал я, на травке сидел,
Думу думал – кто же недоглядел,
Думу думал – ну а травка росла
Без печали, без забот, без числа.
И пока я там судил да рядил,
Свою совесть до калитки водил,
Что-то пел да виноватых искал,
Сын мой тихо в крапиве подрастал.
Рос, родимый, вместе с сорной травой,
Да накрыло всё ж его с головой.
Раз окликнул – только тихо в ответ:
Вроде был-то сын – а вроде и нет…
По сути, говорит поэт вслед за лирическим героем о мерзости запустения, которое в душе образовалось, о небрежении духовном – в том числе и в воспитании детей.
Есть знаменитые слова: «От отца к сыну». А здесь связь эта прерывается – её бурьян «забил». И сон о том пророчествует. И о том, что сами люди виноваты…
Мой духовный сад, как запущен ты,
От негодных трав заросли тропы.
Спит душа моя крепким сном давно,
Не радит она о пути своём –
услышим мы позже в исполнении упомянутой ранее Жанны Владимировны Бичевской.
Народная песня, что вне времени, мысли которой воплотились и в песне авторской. В народной песне «негодные травы» погубили и лилии, и розы, и незабудки – а ещё погубил их злобный ветер. И в песне Л. И. Захарченко бурьян да крапива, выросшие стеной, всё уничтожают…
Сад – однокоренное слово ему – «усадьба» – словно дом, жизнь «около сада», предками посаженного. Жизнь многих поколений в родовом гнезде, в землю пущенные корни – а в песне они на глазах погибают.
А ещё вспоминается невольно вырубленный сад в главной, наверное, пьесе А. П. Чехова – и слова о том, что «вся Россия — наш» сад. К этому тоже ещё вернёмся…
«Вишнёвый сад – больной природы гений», — воскликнул почти век спустя Н. Н. Добронравов.
И вот где-то «посередине» по времени между пьесой и написанной о ней песне создала свой по сути духовный кант Л. И. Захарченко.
И хочется сказать: разумеется, это – одна из «версий», что пророчествует сон об окаянном веке двадцатом, все ценности духовные сметающем, когда, как предсказал ещё Сам Спаситель, брат пойдёт на брата, а сын на отца. В песне не показана открытая вражда, но, как было уж сказано, показан духовный распад, душа погибающая. Оттого и напоминает песня барда двадцатого века духовный кант, о душе плачущий…
Вспоминаются невольно и страшный по сути своей пасхальный рассказ Н. А. Колосова «Не может быть», в котором видит отец Пётр сон о том, что церкви закрыты и что о душе забыли, и видение Н. Н. Рышковского «Шествие разрушителя» о том, как посылает дьявол на Россию легионы свои…
А в песне Л. И. Захарченко, очевидно, показано нечто похожее аллегорически, если сына «накрыло с головой» сорными травами. В то время невозможно было творить подобно безымянным авторам духовных кантов и двум писателям с именем Николай…
Тьма, безысходность?!
Выход всё-таки есть. О нём в завершающей главе…
Глава третья. «Выход из зарослей бурьяна и крапивы»
Пробудись от сна, посмотри кругом.
Что ты спишь, душа, что в саду твоём? —
в песне о саде духовном звучат слова эти почти в самом начале, а после песня ими же и завершается. Звучит призыв, словно крик о помощи. Призыв «с холма» на жизнь свою, на дела свои посмотреть, вырвать с корнем негодные травы – грехи свои – и начать жить по-новому.
Выдирает с корнем крапиву и лирический герой Л. И. Захарченко – и битва эта неравная…
С корнем рвал – она росла за спиной,
С кровью рвал – да зеленела стеной…
Но победить крапиву должно – иначе гибель всего, что дорого, в чём смысл жизни.
Уж ни сына, ни меня не спасти –
Хоть от внука ту беду отвести…
В знаменитой поэме Н. А. Некрасова есть такие слова о России:
Еще ты в семействе — раба,
Но мать уже вольного сына!
И ясно, что речь отнюдь не только о судьбоносной Реформе. См. также «Сокрытые Мысли Евангелие – вопреки соцреализму…»
Судя по всему, нечто похожее звучит и здесь – только гораздо горше – время уже иное – давайте вспомним, что родилась Л. И. Захарченко в годы «гнилой оттепели».
Почему же сын «рос, родимый, вместе с сорной травой, да накрыло всё ж его с головой»?! Очень уж «крапива разрослась»…
И, конечно, отразилась здесь, прежде всего, трагедия распада семьи. Не говорит автор прямо, что «пошёл» брат на брата, а сын на отца – наверное, и возможности такой в годы «застойные» не имеет. Но до боли сердечной ясно, что вековая связь поколений разрушена – бурьяном да крапивой, в Земле Русской проросшими.
И потому, очевидно, «накрыло» сына помешательством «революционных масс», от родителей, от вековых традиций духовных отрекшихся…
Конечно, песня словно соткана вся из аллегорий – и очень непростых, только напрашивается в первую очередь то, что не так давно с Россией многострадальной случилось. Ведь, прежде всего, духовная разнузданность, «небрежение», как сказал писатель С. А. Нилус, нравственным воспитанием к главной трагедии двадцатого века привели.
Так что сражаться с дьяволом придётся. Прежде всего, в себе самом, чтобы не оказаться на месте героев знаменитого романа М. А. Булгакова…
Какую же всё-таки песню глубины неисчерпаемой создал автор! Снова хочется сказать об огромной роли авторской песни – особенно для нас, во времена «соцреализма» выросших, когда все «движения» души пытались лозунгами о «светлом будущем», заменить – «светлым будущим», которого на земле, без «Бога и Святых Его», как сказал Патриарх Тихон, быть не может…
И душа-то всё равно живою была – «несмотря на запреты», и искала того, что «запретить» искать пытались, как пытались «запретить» Бога…
И вот представляется невольно, когда многие песни авторские слушаешь, как летит душа ввысь – к Сферам Небесным – и вдруг о тонкий, ранее не видимый купол стеклянный со всей силы ударяется. Словно «говорят ей в насмешку», с издёвкой: «Дальше нельзя, не положено, не дозволено»! …
И вот – или падает душа окровавленная – и в муках умирает, или всё же неимоверными усилиями купол стеклянный пробивает и, пусть израненная, но живая, к Свету Небес устремляется…
Ведь многие стихи и песни Иеромонаха Романа, и не только его, созданы были не за год и не за два до того, как сбросила некогда Святая Русь оковы безбожия. Потому что, как не раз уже говорилось, нельзя заглушить тот «целебный родник», песню о котором создал Иеромонах Роман и исполнила Ж. В. Бичевская. Потому что нельзя засыпать Живоносный Источник Русской Святости, невозможно совсем выкопать из земли фундамент духовный! …
Кажется, всё? Нет, всё-таки кое о чём ещё умолчали. Вот теперь и скажем…
Глава четвёртая. «О совести, что «за калитку не выходит…»
Обратимся снова к строкам Л. И. Захарченко, смысл которых очень непрост:
И пока я там судил да рядил,
Свою совесть до калитки водил,
Что-то пел да виноватых искал,
Сын мой тихо в крапиве подрастал…
Какие мысли и чувства были тогда у автора, лишь Создателю Нашему известно, нам же, ныне живущим, поразмыслить следует. Поразмыслить о том, как можно совесть свою «до калитки водить».
Скорее всего – в своём ограниченном пространстве и, конечно, не на забором ограниченном участке…
Без сомнения, очень важно, жизненно необходимо иметь чистую совесть, чистую душу, благие жизненные принципы, убеждения – спасаться духовно самому, давая благочестивый пример другим, о чём говорил Преподобный Старец Саровский – Серафим.
Только бывает, что «этого мало», как написал в известном стихотворении А. А. Тарковский, «мало» в жизни мирской, особенно во времена смуты и нестроений, когда кругом мерзость запустения душ. А кто-то, возможно, даже большинство, не хочет, не желает нужным «связываться» — как в литературных произведениях, так и в жизни реальной. Только «связываться» значит не «по углам судачить» или отвечать хамством на хамство, а давать достойный отпор. Иначе люди «племени хамского» распоясаются, возомнив себя «всесильными», — и станут топтать, уничтожать всё вокруг – как та самая крапива и бурьян в песне. И вырастет ягода чёрная, красную заглушив…
И сколько тому примеров скорбных!
Маша — средняя из сестёр в пьесе А. П. Чехова говорит, что не выносит грубых слов, что они её угнетают, коробят – однако грубость и хамство в образе жены брата Наталии захватывают всё в родовом имении. И старшая Ольга вместе со старой няней, вырастившей всех детей в семье, вынуждена уйти на казённую квартиру, родовое имение оставив, чтобы Наталья в нём хозяйничала…
Умные, интеллигентные, наукой живущие профессора и кандидаты попустили, что их любимый институт возглавляет теперь хам и неуч Кабачков, истинное место которого не выше завхоза, в фильме «Добряки». Никто «из вежливости» не положил «чёрных шаров» при голосовании — и ничего не стоящая диссертация принята. А теперь хоть беги оттуда, где столько лет науке служили. Вот уж, поистине, доброта, злом для всех ставшая…
Кто-то в пьесе или в фильме был трусом? Отнюдь – да и кого им бояться было?! Просто, как сказано в песне, «совесть до калитки водили».
Но совесть, «за калитку не выходящая», не может, не способна злу противостоять.
И вот уже в реальной жизни приходит тот, кого поэт Серебряного века С. С. Бехтеев назвал «Великим Хамом», слуга антихриста, который…
…на глазах
Топчет розы, рушит зданья,
Вековые изваянья
Повергая дерзко в прах.
Здесь объяснения уже не нужны – своей кожей не одно поколение ощутило…
И забывать о том не должно, чтобы снова он не пришёл и не начал «в красной пляске круговой» «смеясь, храмы рушить». Чтобы не случилось снова того, что «вроде был-то сын – а вроде и нет…» в тысячах русских семей. Чтобы от внука беду отводить не пришлось, вырывая крапиву, которая стеной растёт…
Глава пятая. «Несколько слов напоследок…» или «Соборное единство Церкви, в песне отражённое»
Вот мы и к берегу причаливаем. Завершается беседа наша о бардовской песне – о сути её нравственной, глубинной. И вот напоследок ещё одна – песня удивительная, прекрасная, глубины неисчерпаемой – всего в двенадцати строках. Только автора позже назовём…
Отлистопадило, отвьюжило,
Зазеленела белизна,
И всё что на душе недужило,
Ручьями унесла весна.
Колокола великопостные
Ударили пасхальный звон –
И ближний лес, и дали звездные
Заполонил собою он.
Я вдруг увидел себя грешником,
Дар разменявшим на гроши.
И покаянья луч подснежником
Лег на проталины души.
Поистине русское, православное творение, начинающееся с удивительных авторских неологизмов. «Отлистопадило, отвьюжило» – слова, отразившие единство человека с окружающим его Мирозданием Божиим, и то, что названо в Писании Летом Господним.
И удивительный оксюморон «Зазеленела белизна» всё-таки, наверное, не «оранжевая зелень» из очень доброй песенки, в которой благодаря фантазии ребёнка радостным оранжевым становится абсолютно всё.
Здесь, возможно, белизна, как и в иконографии – символ Чистоты, Святости, Божественных Энергий. Он корнями духовными для русского человека связан с наступлением весны – когда деревья надевают зелёные наряды. Когда наступает время Главного Праздника всех христиан и предшествующие ему Дни Великого Поста. К этому Времени Особенному – Времени Святому всё в песне и устремляется вслед за колокольным звоном…
Но самое главное отразилось, как чаще всего и бывает, в финале. Покаяние – осознание неправильно, неправедно прожитой жизни и готовность начать жить по-новому. Оттого и финал светлый, как появившийся на проталине подснежник.
Вспоминается невольно «Благовест» А. К. Толстого – отречение лирического героя «от дела злого», устремление вслед за колокольным звоном «в край благодатный».
По сути, звучит мысль о покаянии и в финале песни Л. И. Захарченко…
Вроде бы всё – только автора этих двенадцати проникновенных строк, в которых появляется луч надежды на духовное возрождение, ещё не назвали…
Помните обращённую к Пречистой горячую молитву «отмолить под звоны всех колоколен погибающего вдали»? Так эти двенадцать строк создал тот же поэт – Монах Варнава (Санин). Правда, музыка – творение Игумена Иосифа (Дьяченко), который и исполняет. Кстати, не только он.
Потому песня эта не совсем бардовская в привычном понимании, но можно назвать её, наверное, песней Соборного Единства Церкви Православной, в душе Православия рождённой.
На сим завершаем – словами Иеромонаха Романа о Белых Церквях:
Белые церкви плывут в бесконечности,
О, кладенцы неземной чистоты!
Непокорённые граждане Вечности,
Белые церкви, святые кресты.
Вас не касаются запахи тленные,
Этот октябрьский отчаянный пир.
Белые церкви — твердыни Вселенныя,
Не устоите — развалится мир.
На том русская душа зиждется, на том жизнь России, как на фундаменте, стоит…
Об авторе:
Нина Николаевна Гайкова (г. Москва)
Преподаватель литературы и русского языка, член Российского союза писателей. Участница сборников «Тропа к духовным родникам» и «Под знаком Кирилла и Мефодия». Лауреат конкурса «Славянское слово» 2022 и 2023.
