Человечество своим развитием во многом обязано именно гениям – считает новосибирский писатель Геннадий Прашкевич. Из-под его пера вышло множество книг о людях, меняющих настоящее и формирующих будущее. О «цивилизации Джобса» и о том, чему можно и нужно учить молодых, писатель рассказал «Литературной газете». Интервьюером выступил поэт и журналист Юрий Татаренко.
– Прошу вас подвести персональные литературные итоги прошлого года.
– В общем, есть о чём поговорить. Это – второе и третье издание биографии Джона Толкина («Дон с Бычьего брода»), два издания биографии Стивена Джобса («Нарцисс из Кремниевой долины») – обе написаны в соавторстве с давним моим другом математиком и поэтом Сергеем Соловьёвым. Написанная в соавторстве с ним же вышла в свет биография Бенито Муссолини («Цезарь фашистского Рима»). Работы сложные, отняли много сил и времени, но привлекли внимание читателей. Ещё там же, в Москве, вышла книга избранной фантастики «Демон Сократа», а в Нью-Йорке – книга стихов «Золотой дым». В наши дни, столь тревожные, столь беспокойные, любое проявление дружбы и внимания особенно ценится. Кстати, на телеканале «Культура» готовится документальный фильм о дуче, мы с Соловьёвым принимаем в нём участие.
– Чем привлекла вас личность Муссолини?
– Старая проблема: личность и власть. Я всегда считал (и сейчас считаю), что течение нашей жизни определяет только любовь. Но реальная жизнь по-всякому выворачивает людей. Страсти и чрезмерность уродуют.
Муссолини – человек, несомненно, талантливый, начинал с любви к социализму, а создал фашизм, сформулировал саму доктрину фашизма. К сожалению, упоение властью ведёт в пропасть. Только страшная, но победоносная война может привести мир к созданию новой цивилизации, считал дуче. Вот почему сейчас мы обязаны тщательно изучать такие явления, как фашизм. Мир наш, к сожалению, всё ещё крайне неустойчив.
– Трудно ли писать о людях ХХI века? Возможен ли ныне такой лидер, каким был Стив Джобс, мечтавший изменить мир?
– Ему это удалось: он изменил мир. И вообще человечество своим развитием во многим обязано именно гениям.
Они разные. Одни открывают незыблемые мировые законы, другие указывают новые пути организации труда, утверждают новую эстетику. Беда Джобса пряталась в его (видимо, врождённом) нарциссизме. Хотелось бы сравнить Джобса с упрямо цветущим подсолнухом, с тем, что, скажем, был воспет битником Аленом Гинзбергом, но Стив Джобс не подсолнух, он – нарцисс. Именно нарцисс, выросший в Кремниевой долине. Окружающее и окружающие для него не имели особенного значения. Всё внимание – на себя. Вполне возможно (собственно, об этом и написана наша книга), что главный след, оставленный Стивеном Джобсом в нашем мире, – это грандиозный миф о себе самом, миф, во многом им же созданный. Объяснять не буду, проще прочесть книгу.
– Вы много писали об известных фантастах – Жюле Верне, Герберте Уэллсе, Рэе Брэдбери, Джоне Толкине, Станиславе Леме, братьях Стругацких. Находите ли между ними нечто общее – в чертах характера, фактах биографии?
– Ничего между ними нет общего. Этим они и интересны.
Жюль Верн – прогрессист, певец техники. Эмиль Золя немало поиздевался над ним: «Большие тиражи? Но ведь и требники издаются такими же огромными тиражами!» Впрочем, Жюля Верна действительно читали (и читают), потому что вкупе с описанием постоянно меняющегося мира он сумел создать нового для Европы героя – не мстителя, как было до его появления, а строителя, инженера.
А затем пришёл Уэллс. Он говорил уже не просто о науке, а о человеке, которого наука должна изменить к лучшему. «Наша истинная национальность – человечество». Целью Уэллса было не описать земной шар, а изменить мораль, значит – самого человека. Дарвинист и социалист по убеждениям, он даже «обрадовался» Первой мировой войне. Это же последняя война в истории человечества, считал он. Пережив такие потери, ужаснувшееся человечество откажется от насилия. Но умер Герберт Уэллс в 1946 году, пережив крушение всех надежд.
Джон Рональд Руэл Толкин занимался лингвистикой, языками, и меньше всего собирался писать книги. Но «Властелин колец» был им создан и тоже изменил мир, уже напуганный мировыми войнами.
Станислав Лем наполнил свои книги философией. «В космосе нас ждёт неведомое».
Рассказы Рэя Брэдбери, несмотря ни на что, убеждают нас в бесконечности светлого мира.
С этого начинали и братья Стругацкие, тоже пережившие крушение всех своих взглядов. Впрочем, Аркадий Стругацкий незадолго до своей смерти сказал мне: «Всё-таки теории более красивой, чем коммунизм, люди ещё не придумали». Но за всем этим в переходе фантастики в социальную сферу есть ещё один поворот. Именно указанный ряд великих фантастов постепенно вывел из обихода научную фантастику. Сегодня, к сожалению, девяносто процентов писателей, работающих в этом жанре, к науке никакого отношения не имеют…
Замечательный, практически забытый ныне писатель-фантаст Георгий Гуревич мне написал однажды: «В литературе, видите ли, в отличие от шахмат, переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Тут надо явиться в мир с каким-то личным откровением. Что-то сообщить о человеке человечеству… А что скажете миру вы?»
Вот с этого вопроса всё и должно начинаться.
– Вы начинали писать в советское время, время жёсткой цензуры, и пишете до сих пор. В связи с этим такой вопрос: цензура – плохо, её отсутствие – ужасно, а есть ли золотая середина?
– Разумеется, есть. Она в твоей мере, в твоём вкусе.
Я много нервов и времени потерял в бессмысленных столкновениях с цензорами, точнее, с редакторами, поскольку общаться с цензорами в советское время могли только редакторы, но никак не авторы. Помню редактора, трясущимися руками выложившего передо мной исчёрканную красным карандашом цензора корректуру моей книги. Указав на последнюю строку одной из повестей, редактор сказал почти шёпотом: «Это надо убрать!» Я удивился: «Но почему именно эту строку?» И редактор, буквально побледнев от моего вопроса, тем же шёпотом спросил: «Вы что, правда не понимаете?» До сих пор не понимаю.
Конечно, цензуры не должно быть – ни идеологической, ни тем более экономической. Но должен быть редактор – человек культуры, представитель культуры. А вот она сегодня у нас в плохом состоянии. Звание писателя искусственно принижено. Институт редактуры в развалинах. Интернет забит миллионами творений, агрессивно претендующих на высшие роли. Вот новая вселенная Стивена Джобса. Как понять эти тонкости человеку, входящему в мир? Мы же мечтаем о творцах, а не о потребителях.
– Вы общаетесь с разными людьми – с академиками, с известными писателями, с общественными деятелями. Легко ли вы находите с ними общий язык? Как вам кажется, люди попадают в нынешнюю элиту благодаря силе характера, таланту, стечению обстоятельств?
– Меня сформировал новосибирский Академгородок. Попав туда из провинции, стесняясь сочинительства стихов, я с огромным удивлением обнаружил любовь к поэзии, понимание её у самых значительных представителей науки. Они-то и были для меня (в середине прошлого века) той средой (не элитой, таким понятием не пользовались), в которой мне хотелось жить.
Однажды осы построили под моим письменным столом невероятное, будто бумажное по виду и цвету гнездо. Оно ошеломило меня неестественностью, нечеловечностью своей белизны и формы. Я увидел в нём что-то грандиозное, какой-то тайный знак, какой-то намёк на то ли нами уже теряемое, то ли, напротив, обретаемое нами. Впервые пришло мне в голову, что это гнездо строили не для меня, его строили вообще не для человека. Разглядывая его, я понял, что красота живёт сама по себе. Теперь перенесите эти размышления на разговоры, ведущиеся внутри многих нынешних элит…
– Вы много лет руководите в Новосибирске литературным семинаром «Белый мамонт», где торжествует главный принцип «Не навреди». А чем реально можно помочь молодому автору?
– Только попыткой помочь думать. Развивается ли общество? Меняется ли человек? Работают ли классические заповеди? Построим ли мы новую мораль? Построим ли новое искусство? Изменим ли само понимание красоты? Слово – это дар, прихоть богов, ему нельзя научиться. Но выработать в себе культуру не только можно, но и нужно. Культура – это то, с чего начинают и что никогда не кончается.
Досье:
Геннадий Мартович Прашкевич– прозаик, поэт, переводчик, историк литературы. Член Союза писателей России, Союза журналистов России, Нью-Йоркского клуба русских писателей, Международного ПЕН-клуба. Заслуженный работник культуры РФ, лауреат многих российских и международных литературных премий, удостоен почётного звания «Сибиряк года – 2007». Автор книг: «Тайный брат», «Теория прогресса», «Секретный дьяк», «Кормчая книга», «Русская Гиперборея», «Самые знаменитые поэты России», «Самые знаменитые учёные России», двухтомного исследования «Красный сфинкс. Русская советская фантастика от В.Ф. Одоевского до Бориса Штерна» и др. В переводах Геннадия Прашкевича вышла антология стихотворений болгарских авторов «Поэзия меридиана роз», книга стихов корейского поэта Ким Цын Сона «Пылающие листья» и знаменитый роман Бруно Травена «Корабль мёртвых». Произведения переводились в США, Германии, Франции, Болгарии, Польше, на Украине, в Узбекистане и других странах. Живёт в новосибирском Академгородке.
Источник: сайт «Литературная газета»
