На смерть Поэтов и Композиторов
Ведь таким, как мы, умирать без следа — негоже.
Обернуться б, — да нечем глаза разлепить от снега…
Как же так — уходить, не оставив намёк прохожим
Нашу линию жизни найти по слепому следу?!
Так уходят Поэты. Так падает солнце в запад,
Осторожно коснувшись краем печного дыма.
Этим птицам, упавшим в небо, взглянуть в глаза бы!.. —
Но сердца, сожжённые болью, тоскливо стынут.
Умирают — стократно, в мелодиях жестких риффов, —
И закона веков секундами не исправишь, —
Оставляя тепло руки на ладони грифа,
На линованной смертью зебре рояльных клавиш.
Исчезают навеки, прожив сотни жизней разом,
Опускают глаза серебряным звездопадом,
Не допев до конца растревоженных улиц фразу,
Не дожив до начала пути по строкам горбатым.
Остаются — стихи, соловьиные трели песен,
Колдовское тепло перевитого радугой диска.
Остается — тяжёлый панцирь, что стал им тесен,
И — надежда: озябшую птицу в ладонях тискать.
Так уйдём же, оставив пустую тетрадь потомкам,
Чтоб слезами нот и кровью стихов их крыли,
И, пройдя от последнего вздоха по нити тонкой,
ВОЗВРАТИМСЯ НАЗАД, ОБЛАЧИВШИСЬ В ЦВЕТНЫЕ КРЫЛЬЯ.
Апрельский Джаз
Весеннее солнце багрянит восток.
Мы всё умещаем в четырнадцать строк.
Любовь и работу, усталость и лень,—
Всё покрывает чёрная тень.
И мы начинаем играть для вас
Апрельский Джаз.
По синему небу плывут облака,
В небо уходит любая тоска.
Кто-то остался, кто-то ушёл…
Нас не сломили — нам хорошо.
Весенние птицы щебечут для нас
Апрельский Джаз.
Ласковый ветер дует в лицо,
Зелёные травы пахнут свинцом,
Но солнце востока греет нам кровь,
В нас зажигая веру в любовь.
Сердце выводит, словно рассказ,
Апрельский Джаз.
Тальхарпа*
смычком касаюсь
звени тальхарпа
струны дрожанье
играй тальхарпа
ложатся строки
реви тальхарпа
мне мало мало
рыдай тальхарпа
испей тальхарпа
все строки реки
избей тальхарпа
струною руки
изрежь тальхарпа
мне вены вены
измажь тальхарпа
мне веки мёдом
струны дрожанье
ложатся строки
смычком касаюсь
звени тальхарпа
реви тальхарпа
рыдай тальхарпа
играй тальхарпа
мне мало мало
*Североевропейский музыкальный инструмент, трёхструнная или четырехструнная смычковая лира.
Корни «InRock»
(Перевертень)
А клавиша — зашивалка.
Рати гитар.
На́ барабан!
Радуй, удар!
А лажа зажала:
Грома морг.
Цена — танец,
Року — укор.
Рок: трах-х-х!!! — хард-кор…
Буги губ.
Ад, ала баллада…
Буду дуб,
Крича: «Чирк!!!»
А ноту у тона,
А пэр рэпа —
Монотоном.
А солист от силоса
Тео-воло́с соло воет.
Удаль ладу,
Соло — вино, нив во́лос.
La Sonate pour clarinetteet piano
Что-то случилось там, в королевстве Датском?
Вроде всё то же бьётся под левый лацкан,
Вроде не на двоих сухари и плеер,
Вроде не стала даже постель теплее.
Не написали пьес моему кларнету.
Общие «простыни» — только по Интернету.
Только полвзгляда — клавишам на рояле.
Рядом — всего лишь пара часов «в реале».
Так что и не с чего, вроде, сиять улыбкой:
Ognisperanza перепиши на «гибкий»!
В Нессовы шкуры кутаться до тепла нам:
Где в них согреться нашим мечтам и планам?
Счастье моё, что голос мой семижилен.
Боги, какие демоны нам служили!
Только играли порознь — и вот те нате!..
Слушай, а нет ли места в твоей сонате?
Музыка
Трубач! труби подъём!
Скрипач! скрипи отбой! —
Чтоб были мы вдвоём
с тобой!
Флейтист! флейти́ для нас!
Органь нам, органист!
Играйте рэггей, джаз
и твист!
Скрипач! скрипи восход!
Трубач! труби закат!
Пусть кровь кротом скребёт
в висках-тисках!
Блюз УрфинДжюс
Егору Белкину
Слышишь ли ты, мой маленький УрфинДжюс?
Знаешь ли ты, любимый мой ученик?
Я не просил, чтобы ты оставался в тени,
Я не просил, чтобы ты мне пропел свой блюз.
Что ты ответишь, мой маленький УрфинДжюс?
Где отдыхает теперь твой последний солдат?
От твоего топора не осталось следа, —
Так почему же повсюду звучит твой блюз?
Ты стал мудрее, и это, конечно, плюс.
Ты стал взрослее, но лето ещё впереди.
Что же, мой мальчик, теперь, если хочешь, иди:
Мне захотелось опять услышать твой блюз.
Ты стал сильнее, но я тебя не боюсь.
Я не хочу заключать с тобою союз.
Я не отвечу тебе, но ты знаешь, пусть
Снова звучит твой блюз,
Блюз УрфинДжюс!
Рыба б/г
Борису Гребенщикову
Я рыба БГ, я плыву в океане огня.
Мои рыбаки поднимают багровое знамя.
И кто-то исчезнет, и кто-то забудет меня,
И кто-то, быть может, ещё поплывёт вместе с нами.
Я плаваю ночью, я плаваю без головы:
Я рыба БГ, голова моя отдана кошкам.
Но я не забуду, куда надо плыть мне, увы,
И даже б/г проплыву я ещё хоть немножко.
Меня не запрут за Аквариумною стеной:
Я рыба БГ, и Аквариум мне — будто море.
Я плаваю без головы и зимой, и весной,
Вдали от налаженных лоцманами Акваторий.
Мои плавники не поверят стеклянной стене:
Я теплю надежду, чтоб моря любому хватило.
Я рыба БГ, я плыву в лабиринте теней,
А рядом со мною лениво плывёт Наутилус.
Я рыба БГ, мою голову съели коты.
Я рыба БГ, что лежит за стеклянной витриной.
Я рыба БГ, но я знаю, кто я и кто ты:
Я плаваю в море, законы и рамки отринув.
Я рыба БГ, я плыву в лабиринте огня.
Мои рыбаки опускают багровое знамя.
И кто-то исчезнет, и кто-то забудет меня,
И кто-то, быть может, ещё поплывёт вместе с нами.
Тихие пристани
Майку Науменко
Порой мне казалось, что моё везенье
Давно исчерпало себя.
И в такие дни я искал спасенья
У тебя, да-да, у тебя.
Я ставил на карту последние деньги,
И мой Ангел-Хранитель возвращался ко мне.
И мы говорили обо всяких пустяках,
А ночью к нам приходили во сне
Тихие пристани Уездного Города N.
Ты приносила портвейн, я брал в руки гитару,
И всё было как всегда,
И тогда мы думали, что ничего плохого
Не случится с нами никогда.
И мой Ангел-Хранитель был третьим-лишним,
Поэтому мы оставались одни,
И старая пластинка крутилась на проигрывателе,
А за нашими окнами светились огни
Тихих пристаней Уездного Города N.
А Ангел-Хранитель молчал, обиженный на то,
Что его выставляют вон.
Он надевал свою шляпу и потрёпанное пальто
И выходил покурить на балкон.
И дым от папирос кружился над городом,
И ветер уносил его туда,
Где чёрной лентой блестела вода в реке
И где каждую ночь приставали суда
К тихим пристаням Уездного Города N.
А утром я всегда уходил от тебя,
Тебе и судьбе назло.
Я бродил по Уездному Городу N и мечтал о том,
Чтобы мне опять повезло.
И я мечтал уехать из Уездного Города,
В котором я видел так много фальши,
Но я вспоминал о тебе и об Ангеле-Хранителе,
И никогда не уезжал дальше,
Чем тихие пристани Уездного Города N.
Шагающие
I
По жизни — с песней,
По смерти — с песней:
По Красной Пресне,
По дальней веси.
Грому, молнии, ветрам —
Тара-рам!
Трах-тарах!
Трах-тарах!
Стынут души на кострах.
Погуляли,
постреляли, —
Пусть луна развеет прах!
Тара-рах!!!
Тара-рах???
Тара-рах…
II
Булат куя, в доспехах ржавых
Булат шагает Окуджава:
— Ах, Арбат, мой Арбат,
ах, арбаточки!..
Арбатяня мой, арбатяня,
На себя арбатоны потянем! —
Голосили-голосили.
да не выголосили.
Под запах гари,
Под белый свист
Шагает Галич
И вверх, и вниз.
Чёрт — на плече,
Чёрт — за плечом.
Кто — ни зачем,
Кто — ни при чём.
Мальчик-с-пальчик —
С дудочкой тростниковой.
Мальчик плачет
Слезой незнакомой.
— На чужой-то на роток
Не накину я платок! —
Плачет девушка с веслом,
убивается.
Метили храпом —
Вырвали хрипом
Сонного крапа
Чёрную липу.
На золе как на столе:
— Где мой чёрный пистолет? —
На Большом,
на большом-
пребольшом Каретном.
Налево — социум,
Направо — Сталин.
Стоять Высоцкому
На пьедестале:
Недожить,
недопеть,
почему-то.
Киты! Апостолы! Мессии!
За возрождение России
Поднимем чашу!
Поднимем чашу,
на трупах спляшем,
Да с притопом,
да с прихлопом,
с громким посвистом.
Шаг за шагом!
Шаг за шагом!
По лесам и по оврагам!
Тара-рам!!!
Вот найду себе забаву
По казачьей по степи:
Посмотрю, как Розенбаум
В шансоньеры поступил.
Посмотрю,
посмотрю,
не помилую!
Не к любви да не ко злости,
Растакедаким-таким,
Полорогий ли Козловский?
Гай ли Цезарь — Юлий Ким?
Как закаты занялись бы
От Кузнецкого моста, —
Чем не взбыстрень?
чем не Визбор —
Растаких-то дел мастак?
Песней с плачем,
песней с плачем
заколачивают:
За калач,
за калач,
за калач…
Пока Атланты держат небо,
Пока играет Вальс-бостон,
От жизни праздника потребуй
На всех времён неясный сон.
Трах-тарах!
Трах-тарах!!
Трах-тарах!!!
III
Поколение молчащих по углам,
Поколение, не смеющее петь!
Поднимается холодная Игла,
Чтобы больше не отведали вы плеть!
Трогаем гребень щекой,
Требуем хлеба и зрелищ.
Здравствуйте, Гребенщиков!
Здравствуй, Андрей Макаревич!
Шаг! другой!
Шаг! другой!
Кто в Свободу ни ногой?!
Через час,
через раз, —
без прикрас.
Как не взвинчен
отблеск лета?
Кто здесь — Кинчев?
Кто здесь — Летов?
Ленинградский,
Московскуй…
Кто здесь — Градский?
Кто здесь — Цой?
Табор зыбкий —
в чёрных майках.
У Борзыкина
и Майка —
ТЕЛЕ-шоу,
ЗОО-шоу:
И большому,
и меньшому.
Как аук-
аук-
аукнется,
Так Аук-
АукцЫонится.
Где присту-
присту-
пристукнется,
Там дого-
дого-
догонется.
Анти-чтиво,
Анти-ВИА,
Анти-С
и Анти-Р,
например.
Хороша Страна Чудес
Для лихой Алисы:
На войне — как на воде,
В чёрно-красных брызгах.
Три до трещин!
Три до дыр!
Тыр-тыр-тыр!
Было густо,
стало пусто.
ДДТ промоет дустом
голову мою.
Травни-ливни,
буки-бяки
Льёт на голову Ревякин
птицей Гамаюн.
Было наше, вышло — чьё?
Где ещё не вечер?
И летящий Башлачёв
Пропоёт: «До встречи!»
Время-бремя бестолково:
То же, только… без Талькова.
Выстрел, плаха и петля,
Тра-ля-ля!
Судьбы протянуты
красною ниткой,
Колокол памяти
шёлково выткан.
Там, где тонкая душа,
Нити рвутся не спеша
Звоном лун —
звоном струн
с отголосками.
Для чего мы научились
Отдавать отпор ножу?
Проплывает Наутилус,
Пробегает УрфинДжюс.
Чашка ЧайФа,
чашка чаю, —
Третий Город-на-Руси.
На руках дитя качает,
Плачем с неба моросит.
Где напасти?
где ненастья,
Рок-н-ролловы отцы?
Настя,
это ли не счастье —
Танцевать на цып-цып-цып?
В Книге Жизни
тонкий листик
хрупко виснет
на руке.
Поступь лисья
братьев Кристи
вьётся мыслью
по щеке.
Вьётся-бьётся,
шипит-извивается.
Шаг налево,
шаг направо —
За попытку улететь.
Слава!
слава!
трижды слава
Тем, кто птиц учили петь!
Пусть спокойно дремлет кроха,
Мать в обмане улича,
Если превратит Курёхин
Вмухомора Ильича.
Чёрный с белым —
цвет у клавиш.
Чёрный белым
не исправишь.
Люли-люли,
люли-лю,
тра-ля-ля!
IV
Кто подобен Зверю Рока?!
Кто сверкает гневным оком?!
Растерзаем!
Растерзаем!!
Растерзаем!!!
Волны Рока,
волны Рока
Потихоньку,
понемногу,
Да накатывают —
да захватывают,
да захватывают —
да заглатывают,
не пода-
не пода-
не подавятся.
Лейся,
лейся,
лейся,
песня!
Бейся,
бейся,
в лоб горох!
Чудо,
чудных
чуд
чудесней —
Рок-н-Ролл
и Ролл-н-Рок!
Волны бьются,
волны вьются,
поднимаются.
Тра-ля-ля!
Тра-ля-ля!
Тара-рах!!!
Что случилось?
что за новость?
Что звучит
и кто поёт?
Просочилось
каплей в пропасть
Мумий-
мумий-
мумиё.
То ли плакать,
то ли петь,
То ли просто щуриться:
Ливня влага
ржавит медь,
Чистит перья курица.
В новых волнах
всё не ново,
Как подсолнух,
словно овод:
Кто идёт,
кто летит,
кто целуется.
Где же сила,
что сносила
год за годом
Гордый Город?
Громкий голос,
рыжий колос,
свет не брезжится…
По волнам,
по волнам:
Нынче здесь —
завтра там.
Проплывём по урагану
в поднебесье!
Шаг за шагом —
к Новой Эре.
Льётся влага,
брызжут перья.
Кто на новых?
Кто в последних? —
нет их…
Встанем строем,
встанем в ряд.
Тара-ра!
Будем мы,
будем мы
Лить смятение в умы,
Чтобы вы,
чтобы вы
Не сносили головы,
Не сносили головы,
Да в себя поверили.
Уж не выломали вы
Золотые двери ли?
Тара-рам!
Тара-рам?
Тара-рам.
Грому, молнии, ветрам, —
Тара-рам!..
Об авторе:
Элиас Отис (Роман Олегович Адрианов) (г. Калининград)
Родился в 1978 году в Калининграде, в нём и живёт. Биолог по образованию, что сказывается и на его мировоззрении в целом, а порой и на творчестве. Пишет стихи с семи лет, за это время становился лауреатом и победителем многочисленных городских и областных конкурсов, публиковался в сборниках и антологиях областного и российского уровня. В 2001 году при поддержке Калининградского отделения Союза российских писателей издан сборник стихов «Трамвай до Мадагаскара», в 2003-м — самиздатовский сборник «Последний ангел». В 2014-м — целых три книги: «Ловцы Левиафанов» (крупная проза), «Обретение Рая» (малая проза) и «Rubedo» (поэзия); в 2015-м — новый сборник стихов «Двери», в 2018-м — «Затмения» и «Триптих». Редактор электронного литературного альманаха «Лалангамена» (2002-2006 гг. и снова в 2015-2023). Автор крупнейшего на сей день русскоязычного палиндрома на 6000 знаков. Участник «Золотой сотни» по результатам фестиваля «Всемирный день поэзии» в 2018 и 2019 годах. Награждён медалями «За развитие русской мысли» (2021) и «За жертвенное служение» (2022).
