Некогда в Австрии в декабре детей посещали два любопытных персонажа: умерший много столетий назад епископ по имени Святой Николай из города Мира в Малой Азии и дохристианский демон с рогами по имени Крампус. Хорошего ребенка Николай награждал подарком; а в случае если ребёнок вел себя в течение года плохо, то Крампус забирал его в своем мешке в Ад. Можно представить себе чувства родителей тех несчастных плохишей, но это для нас неважно; уже в Новое время, когда мир оказался разочарован, Святой Николай и Крампус стали лишь персонажами на открытках. Крампус и вовсе был подвергнут гонениям в тридцатых годах в связи с тем, что в Австрии к власти пришел австрофашизм. Потом и нацисты в Германии его запретили. То было темное время что для Германии, что для Австрии. Рождество приобрело совсем иные формы. На ёлках появились шарики со свастиками. Христианство в принципе оказалось под ударом – начались поползновения в сторону оправдания сожжённых ведьм и удаления многих молитв и библейских стихов из похоронных церемоний. Из стихов «Stille Nacht» вырезали упоминания Иисуса. О чем тут может идти речь, о каком таком празднике в честь дня рождения человека, который отдал жизнь за всех нас? Это не Рождество, а не пойми что. А некогда, между прочим, именно в немецкоязычном культурном пространстве появился обычай наряжать ёлки!
Мне кажется, что зима и снег у многих ассоциируются с «Хрониками Нарнии». В Нарнии была зима – но не добрая зима, не та зима, которая рано или поздно кончается цветением и танцами с участием нимф и фавнов на ярко-зеленых полянках; то была злая зима, вечная зима, которая длилась и длилась, длилась и длилась без конца. Всегда зима и никакого Рождества. Брррр. Фавны и нимфы мёрзли в своих убежищах, никаких тебе танцев под голубым небом для них не предвиделось. Что хуже – изувеченное Рождество с шариками со свастиками или никакого Рождества вообще? Кто знает.
Именно об изувеченном Рождестве меня заставляет задуматься интерпретация известной мелодии Франца Грубера от Шнитке. Это уже не гимн вечной гармонии и красоте, нет, никак нет. Мне нравится, как с каждым мгновением эта мелодия становится все неприятнее, вызывая ощущение, что постепенно на свет вылупляется нечто иное, нечто злое. Из умиротворенной, божественной ночи получается ужас.
В Швейцарии, другой немецкоязычной стране, тоже, очевидно, во время войны висело страшное напряжение, и в 1943 году швейцарец Фридрих Дюрренматт сочинил короткий рассказ «Рождество», в котором безымянный путник бредет по заснеженному полю и находит в снегу мёртвого Иисуса с нимбом из черствого марципана.
Может быть, на Шнитке повлияла смерть его мамы в 1972; может быть, он ощущал, что что-то подгнило в австрийском королевстве, отчего наружу из благополучного общества вылез венский акционизм с его кровью, насилием и антагонизмом общественным вкусам. Перфомансы венских акционистов точно так же, как и интерпретация Шнитке, были скандальны. Я могу только воображать себе, что стояло за решением Шнитке пересоздать рождественский гимн именно в таком виде. Может быть, для Шнитке весь мир стал не-пойми-чем в какой-то момент его жизни, не знаю, но факт остаётся фактом – он создал гимн Рождеству, которого нет, Рождеству в Нарнии, где всегда зима, всегда холодно, всегда темно. Из мелодии Франца Грубера вылупилось уродливое, неприятное, тягучее нечто, которое тем не менее притягивает к себе и никак не забывается.
Жуткие шарики со свастиками ныне в музеях (в Кёльне, например), Крампус вновь в легальном правовом поле в Австрии, «Stille Nacht» в 2011 году стала нематериальным объектом культурного наследия ЮНЕСКО. Шнитке умер в Гамбурге и похоронен в Москве. Грубер уже очень давно как мертв. Он похоронен неподалеку от Зальцбурга, австрийской столицы музыки. Но «Stille Nacht», по-видимому, в отличие от людей бессмертна.
Об авторе:
Никита Голубчиков (г. Майкоп)
О себе: «Я нигде раньше не публиковался и решил принять участие в этом конкурсе, потому что о нем написала Алиса Ханцис в своем телеграм-канале, и мне стало любопытно. У меня лингвистическое образование, я знаю немецкий. Ни на каком музыкальном инструменте играть не умею, но музыку ценю».
