Июнь 1941 года. В деревне Тоя – Монастырская с раннего утра стучали топоры - жители строили школу. Мужчины занимались крышей, а 18-летний Степан Колесников подавал щепу, когда шутки и смех вдруг перекрыл голос Левитана. доносился он с противоположного берега Тои, где возле сельсовета было установлено радио: «Гитлеровские оккупанты напали на нашу страну… Началась война». Заплакали женщины, мужчины собрались внизу, враз посуровев, помрачнев. Все понимали, пришла беда – отворяй ворота.
В деревню стали приходить повестки. Первым в октябре 1941 года на фронт ушел глава семьи Колесниковых, а в августе 1942 года призвали и его единственного из шести детей сына Степана. Тем же вечером, попрощавшись, собрался новобранец, и с последними лучами солнца тронулась подвода в путь. Колывань, Новосибирск, распределение во Владивосток - все это осталось в памяти Колесникова длинной голодной дорогой, растянувшейся почти на месяц. Когда добрались с многочисленными пересадками до Иркутска, комендант города, увидев пополнение, отправил молодых солдат на «работу» на хлебокомбинат: подкормиться, набраться сил. «Иначе, - сказал тогда он, не выживите». А потом вновь застучали колеса поезда, за окнами которого мелькали сопки с соснами и елями, изредка встречались и желтолистые березы, яркие осины. И сейчас ясно помнит все Степан Досифеевич. Вот его рассказ о военной морской эпопее.
«Недалеко от Владивостока нас высадили и привели в какую-то часть. Погода стояла дождливая. Лейтенант завел нас в заброшенную казарму для ночлега. Дырявая крыша, на полу лужи, холодно. Но мы от усталости валились с ног, так что уснули, укрывшись фуфайками. В этой казарме жили неделю, дожидаясь документов и получая паек - стакан чая да два сухаря. А затем - снова дорога. Шли строем в главный порт Владивостока. Посадили нас на катер и повезли на остров Русский, где находилась школа Тихоокеанского флота. Копали мы, новобранцы, окопы, в которых ночами умывались во время «боевых тревог», по 5 - 6 за ночь их устраивали. Изучали и флотские премудрости. Учеба была долгой. Только в мае 1943 года нас расписали на корабли.
На Баренцевом море тогда свирепствовали подводные лодки с гидроакустическими торпедами, против которых мы были почти бессильны. И Сталин издал приказ о формировании военной команды для получения в Америке кораблей со специальным оборудованием. В команду большого торгового судна «Валерий Чкалов» набрали 900 человек, многие из которых должны были там, в далекой стране, изучить новую технику. В их число попал и я. Судно было великолепным, особенно поражали одноярусные настилы из плах в трюме, новенькие матрацы, подушки, байковые одеяла для каждого. Снарядили нас основательно, да и форму выдали добротную, специально сшитую.
Дошли без приключений, запомнилось только одно: на выходе в Тихий океан корабль затерло льдинами, пять ледоколов пришли нам на помощь, И вот настало время прощаться с ними, с родиной. Ночную водную гладь огласили гудки. Не описать состояния души в тот момент, многие плакали. Ледоколы пошли домой, а мы - в морскую пучину. Океан, потом река Колумбия, потом порт. Дальше, оставив судно, передвигались на поезде: Сан-Франциско, Сан-Пауло и другие города, утопающие в зелени, поражали нас. Боевую американскую технику мы изучали в Новом Орлеане, на учения выходили в Мексиканский залив. Осваивали все так быстро, что окружающие считали нас всех переодетыми офицерами, а не матросами. Американцев поражали русский дух и смекалка. А нам по ночам снились родные поля, березы, мамы. Сердце рвалось на родину, горевшую в огне войны. И вот нам переданы корабли, наконец-то можно плыть. Переход до Англии был рассчитан на пять суток, но в Атлантическом океане прихватил нас сильнейший шторм. Волны высотой в 11 этажей трепали эскадру девять суток. Все скрипело, скрежетало, вода заливала палубу. Шквальный ветер позволял передвигаться по палубе только с помощью канатов. Англичане встречали нас восторженными приветствиями, помогли спасти один из отставших кораблей.
А потом опять двигались мы из порта в порт, дожидаясь формирования торгового каравана, в который включили и нас. Для его охраны выделили 40 боевых кораблей. Океан вновь стал тихим и спокойным, лишь мертвая зыбь давала о себе знать морской качкой и тряской. Однажды, стоя на вахте на сторожевом мостике, на рассвете заметил я недалеко от корабля по правому борту нечто вроде перископа подводной лодки. Быстро доложил командиру, что вижу цель: вражеское подводное судно. Командир быстро взял бинокль, всмотрелся и засмеялся, похлопав меня по плечу: «Салажонок, морское чудо не признал, это ж кит!» Моя «цель» была огромной, весом около 150 тонн. Мы слышали, как он пыхтел, выпуская различной высоты «фонтаны», шлепал хвостом по воде. Зрелище было незабываемое для простого деревенского мальчишки.
В апреле 1945 года нас торжественно и радостно встречали в российских водах наши корабли и авиация. Довелось нам наконец и повоевать с проклятыми оккупантами. Мы были «истребителями подлодок», так что и бои вели подводные. Помню, впервые «ранили» вражескую подводную лодку. Плыть та уже не могла, но торпедировать или при всплытии применить артиллерию, нанести непоправимый ущерб нашему кораблю было вполне ей по силам. Объявили боевую тревогу, дали серию ударов глубинными бомбами, в результате которых лодка должна была всплыть, Командир приказал артиллеристам сделать все необходимое по уничтожению цели. Я подскочил к своему орудию и словно замер от страха: подводная лодка может всплыть в любой момент. Преодолев страх, настроился на бой. И вот показался гладкий корпус и как раз с моего борта. Расстояние было небольшое, я видел, как немцы стали выскакивать из люков, пытались подбегать к своим орудиям. Я им такой возможности не дал, вовсю поливая их из своей пушки. Поняв, что у них ничего не выйдет, немцы решили снова уйти под воду, но мы этого не допустили. Враг был уничтожен.
Война подходила к концу, но боевые выходы у нас были по нескольку раз в день, В конце апреля пришлось провожать самоходные баржи на Новую землю. При проходе мимо ледяных полей в Карском море со стороны льдов взлетел немецкий самолет, сначала отлетел в сторону, а затем развернулся и пошел прямо на нас, выпустил первую серию бомб. Но наш командир был опытным, застопорил ход корабля, и бомбы упали мимо, разрывая водную пучину. Потом самолет попал в мой угол обстрела, и я смог уничтожить его. Со стороны льдов вылетел другой бомбардировщик, пошел на нас в атаку. И этот бомбардировщик попал под мой угол атаки, я и его сбил. Так за один бой мной сбито два немецких самолета-бомбардировщика.
Задание мы выполнили с честью. Баржи доставили на Новую землю в целости и сохранности, не повредив ни одну. За этот и другие походы я был награжден орденами Нахимова, Отечественной войны, медалями «За отвагу», «Ушакова» и другими. День победы встретили в командировке на Новой земле, на островах. Немецкие лодки шли по направлению к Америке для сдачи, нам на глаза не попадались, боялись, так как мы их уничтожили бы.
Вернулись из командировки и офицеров собрали для совещания. А на кораблях матросы и бойцы были словно пьяные от счастья, кричали «ура», стреляли из всех видов оружия, кто-то плакал... Чуть позже на корабле собрали митинг и нам официально объявили о конце войны.
Но моя служба не закончилась, еще четыре года я бороздил морские просторы. Только в августе 1949 года закончилась моя война. Вернулся в свою родную деревню, домой, к матери. Отец меня не дождался, умер от ран.
Рассказы о морских просторах запали в душу сыновьям, старший бороздил воздушный океан, став летчиком гражданской авиации, а младший ходил по моим дорогам, когда служил в Тихоокеанском флоте».
Сумина, Л. Морские походы сибиряка // Трудовая правда. – 2005. – 6 мая. – С.4,9.
