С Ольгой Федоровной Гривастовой мы старые знакомые. О встрече договаривались несколько раз, но как-то все не получалось, мешали житейские неурядицы. И вот мы сидим в совете ветеранов вдвоем. Никто нам не мешает, обстановка располагает к общению. Вспоминаем Пихтовку, далекие пятидесятые годы, школу, общих знакомых, учителей, ребят, которые запомнились больше других. А я думаю: вот кто мог тогда из нас предположить, что наша молодая, стройная «географичка» воевала. Да даже если б кто и сказал, что партизанила в боевом отряде, никто бы не поверил. Мы в ее возрасте играли в войну, а она ходила на боевые задания.
Ольга Федоровна больше рассказывает о послевоенном времени, когда после окончания Новосибирского пединститута прилетела на самолете с небольшой котомкой и подшитыми валенками в Пихтовку, как обустраивалась, как встретила свою судьбу, Константина Алексеевича, как сыграли свадьбу в день сталинской конституции. Как жили, работали, растили детей. Я не перебиваю, понимаю ее чувства.
Говорю Ольге Федоровне:
- А я ведь помню вашего мужа, он мне очень хорошо запомнился, когда приезжал к нам в Еловку с проверкой по линии почтовой связи.
Я был тогда подростком. Он заехал к нам домой на резвой лошади, в кошеве и на нем была волчья доха. Классик бы тогда о нем сказал: «крепкий русский мужичок». Он долго беседовал с моим отцом о войне. Вспоминали боевые эпизоды, командиров, боевых товарищей, а я сидел на русской печи и, затаив дыхание, слушал. И мне кажется, что это было буквально несколько дней назад, уж очень врезалось в память. Да и Константин Алексеевич заслужил своими ратными и трудовыми делами добрую память о себе. Его имя заслужено занесено в районную Книгу памяти.
- Да, уже четыре года как его нет, - вздыхает Ольга Федоровна, - а прожили мы столько лет вместе, вырастили сына и трех дочерей, семь внуков. А теперь растут четыре правнука. Так что есть кому продолжать нашу родословную.
- Ольга Федоровна, вы ведь в партизаны ушли не сразу после начала немецкой оккупации?
- Да, нашу узловую железнодорожную станцию на Брянщине вначале сильно бомбили, мы начали первого сентября занятия, а третьего в школу попала бомба большой мощности, и остались одни развалины, а вскоре приблизился фронт.
Станция и село практически были разрушены, мы с мамой ушли в соседнее село к дедушке. Немцев там тогда не было. Но хозяйничали полицаи и австрийцы, и мы прятались по погребам.
В марте 1942 года нас предупредили, что будет облава, и только успели уйти в лес, как эсэсовцы сожгли село. Мы видели зарево.
В лесу отыскали штаб партизанского отряда, нас приняли: маму - на хозчасть, а мне вручили винтовку, и я стала бойцом отряда имени Руднева, входящего в партизанскую бригаду «За власть Советов».
Вначале ходила в караулы, охраняла штаб, жилую зону, продовольственные погреба. А когда пообвыклась, стали брать на задания.
Но нас, малолеток, оберегали, на рискованные задания не брали, а так партизанили наравне со всеми: ходили в разведку, добывали продовольствие, одежду, занимались подрывным делом.
В тылу мы немцам сильно вредили, и они решили с нами покончить.
В мае 1943 года начались сильные бомбежки наших лагерей (стоянок), а затем пошли каратели. Поступил приказ уходить глубже в лес мелкими группами. Тогда много погибло и партизан, и мирных жителей, которые прятались в лесах.
Из тех, кто смог уйти, снова сформировали отряды, обустроили быт, построили шалаши, землянки, и вновь началась обычная партизанская работа. Командиры наладили связь с большой землей, стали прилетать самолеты, сбрасывать оружие, боеприпасы, обмундирование, продукты. Мы, подростки, следили за тем, чтобы все сброшенные продукты были найдены и доставлены в лагерь. Постоянно слышали артиллерийскую канонаду - шли жестокие бои на Курской дуге. А в сентябре 1943 года партизаны соединились с регулярными частями Красной Армии. Нас, малолеток, отпустили домой и сказали: «Учитесь и помогайте старшим восстанавливать разрушенное хозяйство».
Я нашла маму в другом селе - Озерное, оно уцелело, ее туда направили директором школы. При встрече мы долго плакали, так как мама получила на меня похоронку.
Школу пришлось восстанавливать самим учителям и ученикам. Немцы ее приспособили под конюшню, так что представьте, что там было. Учились с полной отдачей, работали, шли после уроков туда, куда посылали. После окончания школы в 1946 году я уехала в Сибирь к старшей сестре и поступила в пединститут.
Так и стала сибирячкой. Из Пихтовки мы уехали в 1979 году в Колывань после выхода на пенсию, получили жилье, обустроились, а остальное вы все уже знаете.
Бочков, Е. Партизанка Оля // Трудовая правда. – 2005. – 4 февраля. – С.4.
