| ||||||
|
| |||||
1.ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XX ВЕКА25 мая 1925 года президиум Всероссийского Центрального исполнительного комитета утвердил образование Сибирского края с разделением его на округа и районы. Поэтому же постановлению на территории Сибирского края утверждалось 16 округов, в том числе и Новониколаевский округ, в котором насчитывалось 1432 населённых пункта, из них два города – Новониколаевск и Черепаново. Новониколаевский округ делился на 20 районов и 467 сельских Советов. На территории округа 1926 года проживало 735347 жителей. Более 80% - 625610 человек – были сельскими жителями. Среди 20 районов Новониколаевского округа был образован Бердский район, в который вошли все населенные пункты будущего Искитимского района, который образован в 1935 году. По количеству населения Бердский район занимал 4 место в округе. Более густонаселенными были Черепановский, Гутовский, Каргатский и Коченёвские районы. Вся территория Бердского района была разделена на 24 сельских Совета. Это Атамановский, Бердский, Бородавкинский, Бурмистровский, Верх – Ельцовский, Верх - Коёнский, Гуселетовский, Дубинский, Елбашинский, Завьяловский, Искитимский, Нижнее – Коенский, Ново – Троицкий, Сосновский, Тальменский, Тулинский, Улыбинский, Чернореченский, Чупинский, Шипуновский. Михайловка, Китерня находились в составе Карпысакского района . Алексеевка, Вознесенка, Локти, Горёвка, Евсино, Шадрино, Шибково, Таскаево, Ургун принадлежали Черепановскому району.
Улыбино старинное и древнее село, да и названо оно в старину красиво – Улыбино. Возможно, от слова улыбка. Среди белизны и зелени берез «улыбается» оно. Стоит на холмах - красиво, вольно, прочно построено. А у самого подножья холмов, омывая их, петляет говорливая речка Мильтюш. Звонкими колокольчиками перекликается она на частых перекатах – раздолье для местных ребятишек, где они, насаживая на крючки нехитрую наживу, ловят рыбу. Теперь мы уже точно знаем, что ему 255 лет и основано оно в XYIII веке. Сейчас это современное красивое село с широкими асфальтированными улицами, имеется прекрасная новая школа, торговые центры, спортивный комплекс, Дом культуры и библиотека. Но так было не всегда. На месте поселения стоял дремучий лес. Сюда прибыли первые поселенцы из России, служилые люди братья Улыбины. Среди первых поселенцев, осваивавших Сибирский край, преобладали мужчины-одиночки. Лишь по мере устройства на новом месте они перевозили из европейской части страны свои семьи. Братья поселились на правом берегу реки Мильтюш (на месте бывшего маслозавода) образовав поселение, которое и называется по фамилии первых жителей - братьев Улыбиных. Так возникло наше село, с красивым и ласковым названием - Улыбино. Вокруг поселения стоял большой, густой лес, который одаривал щедро своим богатством: и грибами, и ягодами, и дичью, спасавшим от голода долгой и суровой сибирской зимой. Рядом глубокая и полноводная река Мильтюш, богатая рыбой. Жить начинали в полуземлянках, домов еще не было. Жители обрабатывали землю, разводили скот. Обживались постепенно, устраивали свое нехитрое хозяйство. Из воспоминаний старожилов: «…место, где сейчас находится село Улыбино, никогда не пустовало. В давние времена здесь жили киргизы – и до сих пор встречаются ямы, заросшие буйной крапивой, это были их поселения. В сторону Куличихи даже сейчас имеются несколько холмов – курганов, за которыми распахиваются поля и засеваются хлебом. В более ранние времена здесь поселились за рекой (в сторону бывших летних доек) два брата Улыбины. Один занимался хлебопашеством, а другой скотоводством. До революции за речкой (ныне улица Заречная) жили калмыки. Был скотный двор, была кузница. Школа приходская тоже находилась за рекой. При вспашке огородов до сих пор находят старинные предметы (гвозди, обломки кандалов, узды, ножницы и пр.)».
Шли годы своей чередой. Росла деревня, постепенно расширяясь вдоль реки, и поднимаясь на гору. Поселение заканчивалось у притока «Морихи», который впадает в реку Мильтюш. Прошло уже много-много лет с тех пор, а заросли крапивы напоминают нам, что здесь, когда-то, в далекие-далекие времена, жили наши предки. Вместо полуземлянок стали ставить деревянные дома, состоявшие из одной горницы. Из предметов домашнего обихода пользовались тем, что привезли с собой: чугуны, деревянная посуда. Приходилось сталкиваться с массой проблем. Хозяйство вели единолично, трудились от зари до зари, не покладая рук. Излишки сена и зерна возили продавать в Новониколаевск. Трое суток приходилось затратить на поездку. В обмен на сельхозпродукты приобретали предметы домашнего обихода, необходимую одежду, сладкий сахар ребятишкам на гостинцы. С годами появились в деревне свои мастера. Появилась своя кузница, которая стала гордостью села, своя мельница. Постепенно сельчане начали выращивать лен и коноплю. Женщины научились прясть и ткать холсты, шить холщовую одежду. Из конопли делали веревки и жали конопляное масло. К началу XX века были и зажиточные крестьяне. Был в деревне купец Овчинников. Имел двухэтажный особняк, на первом этаже которого была торговая лавка. Крестьяне покупали у него все самое необходимое и нужное. Слыл он человеком жестоким и суровым, его и побаивались, и уважали. Из воспоминаний Мизуновой В.М.: «…мама мне рассказывала, что она работала нянькой в доме этого купца. Когда купец умирал, жене своей наказывал после его смерти всем милостыню подавать: - ведь я, Надежда Григорьевна, за свою жизнь 99 душ погубил,- признался он ей перед смертью». Жизнь в селе текла неспешно, все шло своим чередом. Года летели быстро. 1917 год перевернул, изменил размеренный ритм тихой деревенской жизни. Началась гражданская война. Война принесла народу величайшие беды. Народное хозяйство и вся экономика страны были напряжены до предела. Колчаковщина – одна из самых мрачных страниц в истории Сибири. С первых же дней после захвата власти омский диктатор начал кровавый террор против большевиков и всех тех, кто мало-мальски симпатизировал им. На территории нашего края действовали карательные экспедиции колчаковцев. Многие из наших земляков ушли в партизанские отряды. Погибшие партизаны захоронены в братской могиле села Быстровка. На могиле воздвигнут памятник с надписью «Красногвардейцам – героям гражданской войны». Один из участников партизанской борьбы – житель деревни Чупино Гуненко Василий Павлович. Его семья переселилась из Украины в Сибирь в начале XX века. Сам он прожил 81 год и умер в 1978 году. События гражданской войны не обошли стороной и деревню Улыбино. В 1919 году проходили здесь колчаковцы. Из воспоминаний старожилов: «Во время революции деревня переходила из рук в руки от красных к белым и наоборот. Когда деревня находилась у белых, был захвачен красный комиссар и расстрелян в колке около речушки Морихи, где дорога делает поворот на пос. Первомайский. И это место стало называться «комиссарским полком». Жаль, что фамилия комиссара забылась и в истории не сохранилась». Останавливались в домах зажиточных крестьян и у богатых. Зверствовали и мародерствовали, забирали последнее у крестьян. Девушки мазали лицо сажей, прятались в погребах, старались не попадаться на глаза колчаковцам. Но не все колчаковцы вели себя грубо и жестоко. Были среди них и те, кто проявлял гуманизм и жалость. В доме Мизуновых останавливались солдаты. Они кормили маленьких детей со своего стола. В конце гражданской войны главные силы красных прибыли по Оби на баржах к реке Мильтюш и начали наступление. На Куличихе произошло сражение, и белые, отступая, подожгли деревню. Жестоко расправлялись колчаковцы с теми, у кого родственники ушли в партизаны. Партизанский отряд был полностью уничтожен. Но недолго властвовали колчаковцы, Красная Армия наступала на врагов, шла по пятам. А когда беляки предательски бежали от наступления красных, колчаковский офицер поменялся верхней одеждой с хозяевами – взамен богатого овчинного полушубка попросил старенький зипун, чтобы затеряться среди крестьян и спасти свою шкуру. Отступали враги в сторону Искитима, побросав оружие. (Один из зажиточных крестьян после их бегства собрал брошенное оружие и закопал. После его смерти родственники не смогли найти то место с закопанным оружием. Возможно, что оно лежит до сих пор в потаенном месте). Старожилы вспоминают, что после боя красноармейцев с колчаковцами осталась на сельском кладбище братская могила, где были похоронены все погибшие. Издалека был виден высокий крест, напоминавший о кровавых днях. С годами крест прогнил, накренился и упал совсем, могила постепенно сравнялась с землей и заросла травой. Теперь уже никто не припомнит то место. Закончилась гражданская война. По - прежнему крестьяне жили единоличными хозяйствами. Лишь некоторые пытались объединиться, чтобы вместе обрабатывать землю. Крестьяне имели личных лошадей, скот. У наиболее зажиточных крестьян была своя нехитрая техника – грабли, сенокосилки конные. В 1928 году в деревне Улыбиной находился сельсовет, школа первой ступени, маслозавод. Местоположение населенного пункта на речке Мильтюш. Число хозяйств по переписи 1926 года – 214, населения по переписи 1926 г. - мужчин 464, женщин 532, обоего пола 996 душ. Численно преобладающая национальность – русские; расстояние о т окружного центра – 64 км, от районного центра, от лечебного пункта – 27 км; речная пристань, почтовое отделение находились в г.Бердске на расстоянии 27 км. Рынки сбыта сельхозпродукции, покупки промышленных товаров располагались в Новосибирске, на расстоянии 64 км. В переписи 1926 года значится Улыбинский хутор на речке Мильтюш. Год возникновения хутора неизвестнен, число хозяйств – 6, население: мужского рода – 21, женского – 28, обоего пола – 49. (Из «Списка населенных мест Сибирского края», 1928 г., 1 том. Государственный архив Новосибирской области). После гражданской войны в Сибири началась коллективизация. Крестьянину все еще трудно было расстаться со своей лошадью и плугом, нажитыми таким тяжким трудом, и передать их в общее пользование. Все это порождало в душе смятение, борьбу противоречий, ставило перед выбором: частное или коллективное… Село бурлило. В движение пришли все слои населения крестьянства от бедняка до кулака. Бедняк горячо выступал за немедленное создание колхоза. Середняк зачастую колебался: на собрании он голосовал за колхоз, а на другой день под влиянием кулаков брал свое заявление обратно. И все же, жители населенных пунктов объединяли свои единоличные хозяйства в коллективные: коммуны, колхозы, артели. Повседневным упорным трудом колхозное крестьянство развивало колхозы. В 1929 году в селе был организован первый колхоз (артель) «Путь Ленина», очень слабый и мелкий. Его первым председателем был Алехин Николай Иванович.
Добровольно в колхоз вошли 30 дворов. Первыми вступили семьи Шацких, Алехиных, Мизуновых. Земли колхозу отвели на Куличихе. Первым колхозникам приходилось агитировать односельчан вступать в колхоз. Землю обрабатывали на лошадях, из техники - только плуг да борона. В уборочную страду вручную вязали снопы хлеба, до 50 штук в день на одного человека. В 1930 году из колхоза образовали коммуну. Но просуществовала она недолго. Не оправдав себя, она вскоре распалась, скот и инвентарь возвращались бывшим владельцам. Вновь образовался колхоз (артель). В 30-е годы началась массовая коллективизация под лозунгом: «Мелким хозяйствам из нужды не выйти, с частной собственностью коммунизм не построишь». Повсеместно коллективизация проходила принудительно с высылкой кулаков, середняков на север Нарымского края. В деревнях распевали частушки: …Кулакам и частникам мы могилу выроем. По деревням всех крестьян кооперируем. …Заходите вы в колхоз, нечего бояться, Стометровым одеялом будем укрываться. В это же время создаются колхозы. В 1929-1930 вновь создан колхоз «Путь Ленина». В 1931 году колхоз «Путь Ленина» возглавил Олейник Михаил Иванович (отец жителя нашего села, ветерана Вов Олейника В.М.) Вместе с колхозами пришла в деревню новая жизнь. В невиданных широких масштабах идет переустройство села. Появилась первая начальная школа, открылись детские ясли, сельпо, клуб. Выросла новая большая улица. Сейчас она носит имя братьев Весниных, живших на этой улице, героически погибших в годы Вов. Деревня стала застраиваться, начиная с улицы Первомайской по левую сторону реки Мильтюш. Эта самая первая улица, по которой мы сегодня въезжаем в село. Безвозвратно ушли в прошлое курные избы и крытые соломой хаты, подслеповатые глинобитные халупы с лучиной и керосиновой лампой. Их заменили новые, современные дома с электричеством, газом. В быт колхозников стали входить радио, телевизор, бытовые электроприборы и машины В книге М.С.Кудряшова «Живые осколки» есть описание колхозов в деревне Улыбино. Предлагаем читателям отрывок из книги. «…На втором месяце работы Русаев (будущий новый начальник милиции района) решил начать знакомство с районом. - Правильно, - одобрил его решение Антон Петрович Гмыря (начальник Искитимского районного отдела внутренних дел) – Периферия доставляет нам не меньше беспокойства, чем город. Утром следующего дня Русаев запряг в ходок закрепленную за ним лошадь по кличке Орлик, прихватил с собой участкового Кашкарова и отправился в приобскую часть района. …Кому приходилось путешествовать по необъятным просторам Сибири на лошадке, тот хорошо знает насколько томительно это дело. Монотонно цокают по наезженной дороге копыта лошади, уныло поскрипывает какая-нибудь подносившая деталь повозки, а навстречу неторопливо бегут длинные-длинные версты. Маячат по сторонам березовые перелески, лобастые увалы, а между ними просторные, как морские дали, посевы хлебов. Чего только не передумаешь за такую дорогу! Перемоешь косточки прожитого, наприкидываешь планы на будущее, а дороге ни конца, ни края. Хорошо если рядом окажется хороший собеседник. Русаеву на первый раз повезло. Анатолий Степанович Кашкаров оказался неистощимым рассказчиком. Коренной житель района, он прекрасно знал историю родных мест и с превеликим удовольствием посвящал в нее своего начальника. -Вот эта речушка называется Черная,- неторопливо вещал он, когда они миновали небольшую речушку километрах в трех от Искитима, - но местные жители называют её по-простецки – Чернодыриха. -За что это так неуважительно? – рассмеялся капитан. -А пойди, разберись? – тоже со смехом отвечал Анатолий Степанович. – Чернодыриха и только. У простонародья свои законы. Правда, с научной точки зрения название Черная вполне оправданно. Речка течет на восток, а древние тюркские жители Сибири все реки, текущие на восток, называли черными, а текущие на запад – белыми. Но какое дело до этого европейцам, которые заселили эти места в последние столетия? У них своя логика. Не понравилось чем-то название, вот и приляпали – Чернодыриха. Когда Орлик весело вымахнул от Чернодырихи на просторный увал, и взору открылась прямая, как стрела дорога, убегающая к самому горизонту. Кашкаров продолжал просвещать своего спутника. -Вот эту гриву местные жители называют узкой и тянется она километров на тридцать, чуть не до самой Оби. -Вот это другое дело, - похвалил Русаев, окидывая местность внимательным взглядом. Грива и в самом деле была не особенно широкой. Слева от дороги тянулась долина речки Черной, справа какой-то другой речушки, название которой Кашкаров еще не успел сообщить.- Ваши земляки народ, видать, остроумный. -Да, среди простого народа немало умных, а нередко и по настоящему талантливых людей, - согласился Кашкаров. – В сибирских селах можно встретить хороших певцов, музыкантоа, художников. -Даже художников? – с некоторым недоверием посмотрел на него Русаев. -А чего вы удивились? В моей родной деревне одна женщина рисует картины не хуже заправского художника. -Так её надо направить в художественное училище. Она прославит вашу деревню на весь мир, - воскликнул Русаев. -Какое там училище, - расхохотался Кашкаров. – В детстве не выучилась, а теперь тем более – семья, дети… …Разговор пришлось на некоторое время прервать. Они нагнали обоз бричек, запряженных быками. Флегматичные, разномастные животные, с костлявыми впалыми боками, лениво тащили повозки, нагруженные пузатыми мешками. На каждой повозке сопровождающий, в основном женщины. Только на одной, самой передней, маячил подросток лет пятнадцати. Все чего-то жевали. -Семенное зерно везут, - сказал Кашкаров и, поравнявшись с одной из бричек, шутливо крикнул: - Отравитесь, зерно-то, наверное, протравлено! -Не отравимся, мы привычные, - сердито отпарировала молодая женщина. -Почему одни женщины? Неужели так мало осталось мужчин в колхозах? – спросил Русаев. -Очень мало, - вздохнул Кашкаров. - Война повыкосила… Несколько минут ехали молча, погруженный каждый в свои думы. Кашкаров подсчитывал, сколько его односельчан не вернулось с войны, Русаев прикидывал – когда население страны восстановит довоенный уровень. Новая встреча вернула их на землю. Впереди завиднелось простое свежевспаханное поле. По нему неторопливо двигалось около дюжины людей. -Что они делают? – спросил Русаев, указав на людей. -Закладывают основы будущего урожая, - усмехнулся Анатолий Степанович. -Вручную? – удивился Русаев. -Как видите… -Может, поговорим с тружениками полей? – шутливо предложил Русаев. -Поговорим, - согласился Кашкаров, и повернул к полосе. Сеяльщики поснимали ведерки с пшеницей, сгрудились вокруг них. Русаев назвался и поинтересовался, как идут дела. -Сеем по-маленьку, - отвечал высокий худой старик, единственный представитель мужского пола в бригаде. -Почему таким допотопным способом? -А че делать? – усмехнулся старик. – Остался от войны один чахоточный тракторишко, да и тот чуть-чуть дышит, день работает, два стоит. Он кивнул на другой конец полосы, где виднелся колесный трактор. Около него возились люди. -А что, лошадей у вас на отделении совсем нет? – вмешался в разговор Кашкаров. -Почему нет! Есть с десяток лошаденок, но они заняты в основном на животноводстве, - отвечал старик, а на четырех сегодня свадьбу справляют. -Кто это додумался пьянствовать в такое горячее время?- возмутился Русаев. -Хозяин наш, управляющий. Сестру замуж выдает. -В пятый раз, - негромко добавил кто-то за спиной. Сеяльщики сдержанно хохотнули. Как бы в подтверждение слов старика, на дороге, со стороны отделения, показалось две подводы, запряженные парами. Донесся мелодичный звон колокольчиков, отчаянное всхлипывание гармошки, нестройные пьяные песни. - В Искитим, видать, направились, к сватам, - недовольно заметил старик. – Последних лошаденок загоняют, паразиты! - Может остановить? – бросил вопросительный взгяд на Русаева Анатолий Степанович. - Не стоит связываться с пьяными, - поморщился Русаев. У него с юности хранилась неприязнь к пьяным компаниям. Кашкаров промолчал, но когда подводы поравнялись с полосой, стремительно бросился на перерез, ловко схватил под уздцы первую пару, и резко осадил ее. Вторая остановилась сама. «Однако, ты брат, не из робких!» - невольно отметил капитан и тоже поспешил к дороге, где уже назревал скандал. - Почему остановили? В чем дело? – слышались недовольные голоса. - Где управляющий? Кто позволил пьянствовать в такое горячее время? – строго спросил Русаев. Увидев перед собой двух вооруженных мужчин в военной форме, участники свадебной церемонии заметно поостыли. Вперед выступил пожилой бородач в длинной сатиновой косоворотке, перехваченной старинным цветастым поясом. - Вы уж извините нас, товарищ начальник, - виновато заговорил он, - Неладно у нас в семействе получилось. Сын наш фронтовик задружил с одной вдовушкой. Дите у них предвидится в скорости. Вот и пришлось поспешать. Сами понимаете… - Где управляющий? – повторил свой вопрос Русаев, понимающе улыбнувшись. -Да он уже там, в Искитиме,махнул рукой в сторону города мужчина.- Это мы за последними гостями приезжали. В этот момент внимание Русаева привлек какой-то человек, пытающийся спрятаться за крупами лошадей. - А что у вас за человек? От кого он прячется – заинтересовался Руслан Русланович. Наступила неловкая пауза, а через минуту из-за упряжки показался мужчина в форме работника милиции. К немалому удивлению Русаев узнал в нем своего подчиненного Невзорова Александра Егоровича. У него был вид побитой дворняжки. - Ты каким образом тут очутился? – удивленно спросил Русаев. - Да…вот…родственники…пригласили, - залепетал Невзоров, не поднимая глаз. - Мне вчера докладывали, что ты на бюллетене. Как же так? На работу нельзя, а пьянствовать можно? - Да бюллетень у меня…прихворнул немножко, - начал оправдываться Невзоров, - а тут вот… - кивнул он на стоявших вокруг людей. Русаев на минуту растерялся. Не обладая необходимым опытом в административных делах, он не сразу решил, как поступить. Отправить Невзорова немедленно под арест, или забрать его с собой? «А может не стоит делать ни того, ни другого? – мелькнула мысль – Разве работники милиции лишены права поддерживать связи с родственниками и гулять на свадьбах?». На помощь пришла спасительная мысль. - Где твой пистолет? – спросил Русаев, заметив, что Невзоров в форме, но без ремня. - Здесь с собой. - Давай сюда. - Мария, давай пистолет! – крикнул Невзоров, повернувшись в сторону второй подводы. Из толпы выбралась полупьяная блондинка в нарядном платье и извлекла из своей сумочки оружие Невзорова. Кто-то из окружающих негромко хихикнул. Возмущение обожгло Русаева как кипятком, даже кровь ударила в голову. - Кто это тебя научил так хранить оружие? – дрогнувшим голосом спросил он Невзорова. - Так это же жена… - Кто работает в милиции, ты или жена? Невзоров пришибленно молчал. - Отправляйтесь в отдел и доложите Коробову, что я посадил вас под домашний арест на трое суток, - резко бросил Русаев и направился к своему экипажу. У него пропало желание разбираться с не ко времени разгулявшейся компанией. Он хотел одного – поскорее убраться отсюда, чтобы не видеть осуждающих взглядов сеяльщиков. Но его не сразу отпустили с полосы. - Можно вас спросить, товарищ начальник? – обратилась к нему молодая миловидная сеяльщица. - Почему же нельзя, пожалуйста, спрашивайте, - угрюмо отозвался Русаев, радуясь возможности замять неприятное ощущение от встречи со свадьбой и особенно с Невзоровым. - Солдат скоро будут отпускать домой? -Вот этого я вам не скажу. Нам ещё предстоит война на Востоке, с японцами. - А мне можно? – шагнула к Русаеву другая женщинаи, не дожидаясь разрешения, продолжала: -У меня в похоронке на мужа не указано место захоронения. Где это можно узнать? - Ну, это проще, - обрадовался Русаев возможности хоть на один вопрос дать положительный ответ. – Вам следует написать в воинскую часть, где он служил. - А на похоронке нет воинского номера. - Тогда надо написать в архив Советской Армии в город Подольск под Москвой. Адрес архива можно узнать в военкомате. - А у меня сынок пропал без вести, - печальным голосом проговорила пожилая женщина. – Куда мне писать? - Этот вопрос очень трудный, - пожал плечами Русаев и попытался успокоить несчастную мать. - Подождите, потерпите, может и найдется еще. В первые годы войны на фронте было много неразберихи. Солдаты попадали в плен, в окружение, перебрасывались в другие части. - Дай-то бог, - вздохнула женщина. …После встречи с сеяльщиками и свадебной процессией до самой деревни Улыбино ехали молча. Только когда спустились с пригорка в заречную улицу, Кашкаров спросил: - В контору? - Конечно, куда же еще. Надо знакомиться с руководством колхоза. - Здесь два колхоза – «Путь Ленина» и «Имени Калинина». - Давай, какой поближе. В конторе колхоза «Путь Ленина» кроме бухгалтера никого не было. - Все в поле, на посадке картофеля, - с заметным немецким акцентом заявил бухгалтер, передвинув на лоб большие роговые очки. - Вы еще сажаете картофель? – удивился Русаев. – Почему так поздно? -Сажать нечего было, только вчера получили семена, - объяснил бухгалтер и шутливо добавил: - Лучше поздно, чем никогда. - Откуда получаете семена картофеля? – спросил Русаев - Из Томской области, баржей. - Аж из Томской области! – удивился Русаев, - А Новосибирская область обеднела. Бухгалтер молча пожал плечами и улыбнулся. На лавочке у конторы коротали время две старушки и представительный мужчина лет шестидесяти. Высокий лоб, крупный с горбинкой нос и большие усы скобкой придавали ему сходство с запорожским казаком. Не к месту только была большая лысина на крупной голове. -Олейник Михаил Иванович,-представил Русаеву старика Кашкаров, -бывший председатель колхоза «Путь Ленина». - Рад познакомиться, очень рад, - с заметным украинским акцентом проговорил Олейник, протягивая руку, и с улыбкой добавил: - Хоть вы люди и военные, а вставать перед вами я не буду – ноги плохо держат. - И правильно, сидите, мы не дворянского происхожления, - успокоил его Русаев. Ему с первого взгляда понравился Олейник. - Видишь, как оно в жизни антиресно получается, - язвительно заговорила худенькая женщина, сидевшая рядом с Олейником, по комплекции смахивающая больше на девочку – подростка, чем на пожилого человека. С мужиками сразу по ручке, а нас, баб, как будто вовсе и нету тута. - Ну и ядовитая ты женщина, Татьяна, чужие незнакомые люди, а ты как шилом…, - упрекнул её Олейник, а Русаев виновато проговорил: - Вы уж извините нас, мамаша, мы просто не успели до вас добраться. И он протянул женщине руку. - Вот это другое дело, - радостно воскликнула женщина, и почтительно поклонившись Русаеву, представилась: Томилова Татьяна Николаевна, лучшая вязальщица колхоза «Путь Ленина». - Неужели вы вязали снопы? – неподдельно удивился Русаев, окидывая внимательным взглядом миниатюрную фигуру Томиловой. - Вязала, батюшка, вязала, да еще как! По пятьсот снопов за день навязывала. Здоровенные бабы угнаться за мной не могли. Почетными грамотами все стены в избе увешены. - Да она у нас орел была, - подтвердил Олейник. – Самая знатная стахановка. В Москву, на всесоюзное совещание колхозников – ударников ездила. - Во как! – с гордостью произнесла Томилова. - Да еще и детей, наверное, кучу наплодила? – предположительно заметил Русаев, теперь уже с большим уважением вглядываясь в Томилову. -Вот на счет деток меня бог обидел, - с грустинкой в голосе проговорила Томилова. – Чего не было, того не было. Да и в чем мне плодить-то их было? Вишь, какая я - кожа да кости. Легче самой захудалой овчушки. Вот Анна Григорьевна обставила меня в этом деле по всем статьям, пятерых выходила, - кивнула Томилова на свою соседку, которая была ей полной противоположностью – высокая, статная, с мужским размахом в плечах. Она тоже протянула приезжим руку и, немного смущаясь, назвала себя: Шибанова Анна Григорьевна – вдова одиночка. - Как этотак? – удивительно посмотрел на нее Русаев. – Пятерых выходила и вдова – одиночка? - Такая наша бабья доля, - тяжело вздохнула Шибанова. – Мужики на войне сгинули, а дочки по всему свету разлетелсись. «Опять война», - горько подумал Русаев и не нашел чем утешить бедную вдову. Выручил Михаил Иванович: -Ладно, бабы, будя хвалиться заслугами да горестями, - сказал он. – Люди служивые, некогда им прохлаждаться с нами. И, обращаясь к Русаеву и Кашкарову, предложил: - Время обеденное, может, зевернете ко мне на чашку чая? - А что? Это, пожалуй, верно, - согласился Кашкаров и бросил вопросительный взгляд на Русаева. Капитан не стал возражать и минут десять спустя они сидели за столом в небольшом пятистенном домике Олейниковых в самом центре села. На столе исходил приятным запахом настоящий украинский борщ, а супруга Михаила Ивановича – Ксения Ефимовна – гостеприимно потчевала гостей. Первое, что бросилось в глаза Русаеву, когда он переступил порог Олейниковского дома, два портрета молодых людей, помещенные на самом видном месте в комнате, которую по старинному сибирскому обычаю принято называть горницей. «Значит, и этот дом не обошла война», - сразу подумал он, но интересоваться не стал. Не хотелось сыпать соль, на свежую рану. Однако избежать разговора на военную тему не удавалось. Едва они расправились с борщом, как Михаил Иванович, как бы, между прочим, спросил: - Война, как я погляжу, жестоко обошлась с вами. На каких Фронтах пришлось воевать? - Я недолго воевал. Начал под Сталинградом, закончил на Курской дуге, - отвечал Русаев. Услышав слово «Сталинград», Ксения Ефимовна так и замерла с тарелкой в руках, вся превратилась в слух, впилась отчаянным взглядом в Русаева. - Антоша, младший наш сынок погиб под Сталинградом, - прошептала она, - а Коля пропал под Воронежем. Не приходилось встречать солдата с такой фамилией? Русаев долго молчал. Так не хотелось розочаровывать бедную мать, давать ей отрицательный ответ. «Может быть, солгать? – подумал он.- Сказать, что встречал солдат по фамилии Олейниковы и даже знает его сына? И тем отогреть хоть на минуту истосковавшееся сердце матери». Но он не решился на такое. «Такими чувствами подло злоупотреблять!» - решил он. Его выручил Михаил Иванович. Он сразу понял, что и на этот раз судьба не порадует их, и негромко сказал: - Разве в такой страшной круговерти можно упомнить где кого встречал. …Чай, заваренный какими-то чудесно пахнущими травами, пили в полном молчании. После тяжких воспоминаний не хотелось больше говорить ни о том, как прошла посевная кампания, какие принимаются меры по сохранности колхозного имущества, есть ли в деревне лица, склонные к совершению преступлений. Только когда покидали дом, Олейник робко проговорил: - Не сочтите меня, товарищи, за доносчика, но хотелось бы попросить вас, чтобы вы поглубже присмотрелись к делам в нашем колхозе. - А что у вас такого происходит? – насторожился Русаев. - Попивают частенько наши руководители, особенно председатель. Продают колхозное имущество, режут скот. Недавно продали два колхозных дома в Новосибирск, вроде как бы списанные, не подлежащие ремонту, а дома еще ничего, можно было жить в них. - Председатель крммунист? - Коммунист-то коммунист, да из тех, кто смотрит на партию, как на кормушку. - Хорошо, Михаил Иванович, я подумаю, посоветуюсь кое с кем, как помочь вашему колхозу, - пообещал Русаев, крепко пожимая руку Олейника. В эту минуту к воротам галопом подскакал мужчина лет пятидесяти, крупного телосложения и хорошо упитанный. Он лихо осадил гнедого скакуна, легко для своего крупного телосложения спешился и бросился к Русаеву с протянутой рукой. - Извините, товарищ начальник, что не встретил вас, только что узнал, что вы у нас в деревне, - шумно приветствовал он. - Простите, товарищ…- замялся Русаев, - не знаю как вас по имени и отчеству. - Титов я, Титов Николай Васильевич, председатель колхоза «Путь Ленина», - торопливо представился мужчина. – Вы меня, конечно, еще не знаете. Но я-то вас уже видел дважды на совещаниях в районе. - А кто сказал, что вы меня должны встречать? – усмехнулся Русаев. – Я ведь не губернатор и не ревизор. - Это понятно, - расхохотался Титов, – но все-таки начальник милиции – личность заметная в районе. - Начальник милиции – это рабочая лошадка в районе. Он должен появляться там, где его не ждут, - опять усмехнулся Русаев. - Совершенно верно, - с готовностью подхватил Титов и спросил: - Поедем в контору или сразу на поля? - В конторе мы уже были, а на полях мне пока делать нечего, - сказал Русаев. – Поля пусть проверяют специалисты сельского хозяйства. - Ну, тогда может на пасеку? У нас хорошая пасека. - На пасеку-то зачем? Я не специалист по пчеловодству, - с усмешкой поинтересовался капитан, но ретивого председателя это нисколько не смутило. - Причем тут специальность? На пасеке можно побаловаться медком и еще кое-чем, - совсем прозрачно намекнул Титов. - Давайте отложим знакомство с вашим колхозом и пасекой до другого раза, Николай Васильевич, - поспешил закончить беспредметный разговор Русаев. – Сегодня мне некогда. Я решил познакомиться с районом. Титов сразу как-то скис, одутловатое лицо его, с явными признаками закоренелого пьяницы подернулось тенью недовольства. - Ну что ж, в другой раз так в другой, - неохотно согласился он. - Бравый мужик, - усмехнулся Русаев, когда они отъехали от дома Олейниковых метров на пятьдесят. - Мужик будь здоров, - согласился Кашкаров и с иронией добавил, - говорят по литре водки за присест выпивает и съедает по барану мяса. - Что ты говоришь?! – удивился Русаев, но через минуту согласился: - Пожалуй, при его комплекции это вполне вероятно. В нем наверняка, килограммов сто двадцать будет. …Некоторое время ехали молча. Потом Русаев нарушил паузу: - А Михаил Иванович мне понравился. Отличный старик. Надо как-нибудь познакомиться с ним поближе. Расспросить, как он попал в Сибирь? Он, похоже с Украины. - Да, с Украины, - подтвердил Кашкаров. – Если мне память не изменяет, с Полтавщины. Ему недавно исполнилось 70 лет и онем была статья в районной газете. Он – коммунист с дореволюционным стажем, активный участник гражданской войны, организатор и первый председатель колхоза «Путь Ленина». Бруцеллез скрутил его. Если бы не болезнь, он сейчас бы работал. …В конторе колхоза имени Калинина было наоборот шумно. В кабинете председателя сидело с полдюжины подростков лет по 14-15 и два пожилых мужика. Один крупный, бородатый. другой наоборот – невысокий с чисто выбритым лицом. - Председатель колхоза Овчинников Василий Игнатьевич, - назвался бритый. Бородатый представляться не стал. Он только косо посмотрел на вошедших и продолжал сидеть, тяжело облокотившись локтями на широко расставленные колени. Его представил председатель. - Бригадир полеводческой бригады Овчинников Василий Павлович, сказал председатель, кивнув на бородатого. - У вас что, весь колхоз Овчинниковы? – усмехнулся Русаев. - Не весь, но много, - отвечал Василий Игнатьевич. - У нас в основном, Овчинниковы да Шибановы. Видно было, что все присутствующие в конторе только что о чем-то спорили. Лица у всех были недовольные и озабоченные. Русаев поинтересовался: - Мы вам, наверное, помешали? Что у вас тут происходит? - Нет, пожалуй, наоборот, вы очень кстати, - сказал Василий Игнатьевич. – Разбираем вот прогульщиков-колхозников. Он кивнул на подростков. Русаев тоже посмотрел на них. Они выглядели воробьишками, посаженными в клетку. Глазенки испуганы, лица растеряны. «Какие они колхозники? – подумал он. - Это школьники, наверное?». - Что же они натворили? – спросил капитан. - Вчера не вышли на работу, - объяснил председатель. – Надо картошку сажать, а они всей бригадой уперлись на рыбалку. Русаев чуть не расхохотался. «Ну, а что еще можно ожидать от ребятни такого возраста?» - хотел сказать он, но постеснялся. Сказал другое: - Что же это вы, молодые люди, колхоз подводите? Ребятишки молчали. - Чего молчите? Отвечайте начальнику милиции, - сказал Василий Игнатьевич. – Вот он сейчас заберет вас в тюрьму, оттуда на рыбалку не побегаете. Ребятишки растерялись еще больше. В глазенках появился такой страх, что Русаев испугался, как бы они не попадали в обиорок. - Мы больше не будем, - чуть слышно прошептал один из них. - А больше и бегать не от чего, Картошку-то вчера бабы последнюю посадили, - сказал председатель. - Все одно больше я с этими мульками работать не буду, – заговорил бородатый Овчинников,-Надоели они мне. - Ты погоди, не торопись, Василий Павлович. Говорят, Петьку Семьянова скоро отпустят по болезни, заменим. А сейчас просто не кем тебя заменить, - попросил председатель. - Кто его отпустит? Вон на востоке какая заваруха начинается, -возразил Василий Павлович. -Он для войны больше не годится. У него обе ноги перебиты. - Тогда какой же из него бригадир? – усмехался Василий Павлович. - Ладно, ребята, бегите домой, отдохните недельку-другую, скоро сено косить надо будет. И смотрите у меня, - обратился к подросткам Василий Игнатьевич. Ребятишки выскочили из кабинета, как ошпаренные. Русаев и Кашкаров тоже поднялись с намерением покинуть контору, но Василий Игнатьевич остановил их: - Есть еще один вопрос, товарищ капитан. Вчера школьники собирали колоски и обнаружили на одной полосе яму с ворованным зерном. Что мне с ним делать? - Много зерна? – спросил Русаев. -Десять мешков награбили. - Как оно там оказалось? - Видимо, в прошлом году осенью, во время уборки, кто-то из комбайнеров припрятал, а забрать не сумел. - Размелите на муку и используйте на общественное питание, - предложил Русаев. - Вот на этом спасибо, товарищ капитан, от души говорю спасибо, - горячо поблагодарил Овчинников. – Я и сам хотел так сделать, да побоялся. Думал, кто его знает, как решит районное начальство. Может уголовное дело возбудить решат? -Полагаю, уголовное дело возбуждать нет смысла. Времени прошло много, пойди, разберись теперь чьих рук это дело. - Спасибо, товарищ капитан, - еще раз поблагодарил Овчинников. – Забегайте к нам почаще. Народу у нас разбалованного много, вашему ведомству заняться есть чем. Попрощавшись с председателем колхоза имени Калинина, Русаев и Кашкаров направились в соседнее село Бурмистрово, где их ждала новая встреча». | ||||||
|
| ||||||
| НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФОНД ПОДГОТОВКИ КАДРОВ. ИНФОРМАТИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ. Сайт сделан по технологии "Конструктор школьных сайтов". | ||||||
